Он хотел было подняться, но Шуйцев неожиданно схватил его за руку, удержал за столом.
– Вы пригласили дочь, как обещали?
Что-то в живом и искреннем движении Шуйцева заставило его подчиниться, и он вновь опустился на стул.
– Да... Но я не понимаю...
Но Шуйцев уже не слушал его. Он смотрел в щель между шторами, через которую видна была часть общего зала ресторана, и он видел только шедших к их кабинету в сопровождении официанта Анну и Арбенина.
– Я не понимаю, – еще раз повторился ее отец, но заинтригованный смолк.
Арбенин ладонью отстранил штору, пропустил к ним Анну, и Шуйцев откинулся от света в тень.
– Что за таинственное приглашение, отец? – сказала она, осматривая в кабинете все, начиная от цветов в вазе. – Муж так убеждал меня не идти...
Она взглянула на скрытого тенью голову Шуйцева, замерла, потом внезапно порывисто развернулась, быстро пошла к выходу. Оттолкнув Арбенина, Шуйцев скорым шагом последовал за ней. Она побежала, чем вызвала удивление у многих в общем зале. Привлекая их любопытствующее внимание, побежал и Шуйцев.
Он выскочил мимо сверкающих чистым стеклом парадных дверей ресторана на большую дорогу. Был поздний вечер, горело множество ярких разноцветных огней. Анна быстро уходила, почти бежала по тротуару, он бросился следом. Возле нее услужливо затормозило такси, она села в него, и такси сорвалось с места, влилось в беззаботно оживленный поток автомобилей. Шуйцев бегом вернулся к своему автомобилю. Ему пришлось набрать скорость больше, чем разрешалось, чтобы нагнать такси с Анной, не потерять его из виду. На перекрёстке засвистел бдительный полицейский, но он не остановился.
Он настиг такси, обогнал его и резво крутанул руль вправо. Такси с визгом затормозило и поддело, слегка подтолкнуло его автомобиль. Затормозили следующие за ними машины, однако их водители не желали разбираться, в чем дело, принялись объезжать столь малозначительное происшествие. Не слушая русскую ругань таксиста, он распахнул заднюю дверцу, за которой отвернулась, жалко и несчастно вытирала платком слезы под глазами красивая женщина…
– Что все это значит? Кто он? – между тем по привычке требовательно спросил Арбенина отец Анны.
Арбенин сидел возле него в ресторане, в том же кабинете и не отвечал; смотрел перед собою в пустую тарелку и в такт тягостным мыслям постукивал ручкой ножа по столику. Внезапно злобно швырнул нож в тарелку, решительно и мрачно поднялся. Он направился из ресторана с вполне сложившимся и раз и навсегда окончательным решением. На улице осмотрелся, сжал кулаки, но взял себя в руки. Торопиться в опустевший дом не имело смысла – там нечем будет заняться, станет только хуже. Он зашагал по тротуару веселой городской дороги, и мысли становились более размеренными, упорядоченными. Цинично и с горечью думалось, что времени на подготовку достаточно, вся ночь, именно та, в которую Анна по-бабьи безответственно будет счастлива с другим. Он не сомневался, что она отправится с Шуйцевым и к нему…
Шуйцев увозил и привез ее к себе в пригородный особняк.
Окно спальни было распахнуто. В парке вокруг большого дома все представлялось странным и таинственным из-за голубоватого света полумесяца, который при тихом безветрии застыл на деревьях, на лужайке. Она приблизилась к распахнутому окну, и наконец заговорила.
– Почему я такая несчастная? Столько раз верила, смогу забыть тебя... Однажды показалось, увлеклась другим. Потом с ужасом заметила, в его голосе ищу твои интонации, в походке пытаюсь отгадать тебя... Почему, почему ты не появился раньше?
– Как? Кем я оказался в той жизни? Теперь я сделал состояние. В России произошла революция. И я почувствовал, все препятствия между нами рухнули.
– Это были твои препятствия, не мои...
– Поверь мне, я искал тебя. Как мог, искал. А на днях узнал, ты приехала сюда.
У неё опять на глазах проступили слёзы.
– У меня не было даже твоего ребенка… какого-то смысла жить, просыпаться по утрам...
Он подошёл к ней, остановился напротив.
– У нас все впереди.
– Я скоро стану старухой. И ты бросишь меня.
Она с испугом наивной девушки ждала ответа.
– Ты самая юная, самая очаровательная леди в этом мире. У тебя чудесные губы. – Он коснулся указательным пальцем ее губ, осторожно провёл по ним. – Жаль, я не художник. Я бы рисовал тебя... эти губы, глаза. Они стали ещё нежнее и чувственнее...