Камера пропахла хлоркой. Князь дернул носом, поморщился и, даже не оглянувшись, шагнул влево, к пустым железным нарам. Будет еще время осмотреться. Что та камера, что эта…
Все шло по кругу. Третья «ходка»! В очень похожей камере уже приходилось сиживать и в 1924-м, и двумя годами позже. Одиночка с намертво замурованным окном, тяжелая железная дверь, сырые стены в известке и полная, абсолютная тишина. Надзиратели и те разговаривают шепотом, кричать же можно только в подвальном карцере.
Тот не римлянин, кто не гостил у Царицы! Центральная тюрьма – она же Царица Небесная. Когда-то здесь держали уголовный сброд, при Дуче настал час политических. Тогда и окна замуровали.
Князь, присев на нары, снял пиджак, уложил рядом. Никаких сюрпризов, все ясно и предсказуемо. Рано или поздно капрал Кувалда должен был вспомнить о Дикобразе. Два года назад, когда началась война в Абиссинии, начали брать всех подряд. Его, «сансеполькриста», почему-то не тронули, и князь даже слегка обиделся. Зато теперь все полной мерой, даже «иностранную державу» приплели. Некую…
О чемпионе Италии в полусреднем весе слыхать приходилось. Разведчик, «освещавший» итальянскую эмиграцию в Штатах, чем-то приглянулся Кувалде, и был зачислен в «чекисты». На этот раз бывшему боксеру велели разобраться с бывшим берсальером. Не слишком честно, весовые категории у них разные…
Тюремные навыки вспоминались быстро. Главное – не распускать нервы. В этих стенах начинает казаться, что времени уже нет, оно остановилось, исчезло. Но это не так. Ничто не вечно – ни эта камера, ни фашизм, ни синьор Бенито Муссолини.
Часы отобрали, но князь всей кожей чувствовал, как двигаются невидимые шестеренки, ползут стрелки по циферблату, как подрагивает тяжелый маятник, готовясь рассечь воздух. У Эдгара По каждый его взмах приближал неизбежную гибель, но здесь, в каменном колодце Центральной тюрьмы, Время стало союзником. Нужно лишь не мешать, доверившись его вечному ходу. «По всей строгости закона – или беззакония». Алессандро Руффо ди Скалетта весело улыбнулся. Еще поглядим!
«В Штатах вы не жили. Приехали, побыли там пару месяцев». На самом деле меньше, всего лишь пять недель. Вначале Нью-Йорк, потом Лос-Анджелес. Там он никого не знал и очень удивился, получив приглашение на грандиозную вечеринку в самом сердце Беверли-хиллз. Режиссер Джон Форд отмечал премьеру своего фильма «Синий орел».
…Шампанское оказалось выше всяких похвал, и Дикобраз, поддавшись соблазну, взял с подноса второй бокал. Первый выпил одним глотком – на огромной веранде было жарко и душно, хотя время близилось к полночи. Ни ветерка, звезды скрылись за тяжелыми низкими тучами, и не требовался метеоролог, чтобы предсказать близкую грозу. Однако в дом никто не спешил. Оркестр, дюжина негров в смокингах, играл что-то веселое и бесшабашное, пары кружились в танце, и никому не было дела до одинокого итальянца, пристроившегося неподалеку от огромных стеклянных дверей. Его это ничуть не смущало. Шампанское подают – и хорошо! Этот мир был князю совершенно незнаком, в кинематограф он ходил редко и, как правило, не на американские фильмы. Несерьезно! То ли дело, французы и немцы, да и родное итальянское кино иногда радует.
Из всех гостей Дикобраз узнал лишь Чарли Чаплина, но подойти не решился. Что он ему скажет? Спасибо за «Золотую лихорадку»? Это будет нечестно, фильм князю не очень понравился. Такое хорошее начало – и безобразный финал!
Кто и зачем его сюда пригласил, Дикобраз даже не пытался гадать. Узнает! В Лос-Анджелес он тоже не собирался, думая устроиться в Нью-Йорке, но за день перед отъездом в старый палаццо, что рядом с храмом Святой Марии улицы Мира, заглянул гость – коллега с его кафедры, теперь уже бывшей. Он и намекнул, что отставному берсальеру, ставшему теперь отставным преподавателем, в Городе Ангелов может найтись работа. Князь подумал – и решил рискнуть.
Оркестр сделал маленький перерыв, а затем вперед выступила певица – белая, в маленькой шляпке и коротком платьице. На этот раз музыка показалась знакомой. Джордж Гершвин, американская знаменитость. Кажется, тоже пишет для Голливуда.
Князь еле заметно поморщился. Современная музыка не ложилась на душу. То ли дело классика – или народные песни, настоящие, которые еще можно услышать в калабрийской глубинке. Да хоть здешний «кантри» под банджо, всё лучше, чем эта пошлость!