— Фендр! — С откровенным почтением в голосе прошептал Пинджш. — Кажется, в своей прежней родной изоторной локали ты действительно был фендром, Вайл, а потому, я… Мы с братом, безоговорочно верим, что ты действительно мог убежать от Быргла, и, как следствие, приносим тебе свои искренние извинения за то, что…
— В задницу ваши извинения, рептилии грёбаные! — Теряя остатки самообладания прорычал я. — Возьмите свои извинения, сверните их в трубочку, засуньте себе в задницу, и скажите мне уже, наконец, есть ли у этих гребанных мирмиков заведомо слабые места. Ну?! У нас вообще-то время утекает, а вы…
— Есть. — Снова подключилась к разговору змее-баба. — Есть у мирмиков одно слабое место, милый. У них на шее под самой пастью… В общем есть там одна штука. Она, как… Полукруглый выпуклый хрящ выглядит, и… В общем это их главный орган, благодаря которому они в пространстве ориентируются. Причём данный орган довольно хрупкий, и…
— И если его повредить, то конкретный мирмик, как-бы типа… В пространстве потеряется?
— Типа того. Там все на порядок сложнее, но общую суть ты уловил. Да, разумеется, у данного мирмика останутся ещё обоняние и слух, но они…
— Является для него откровенно второстепенными органами чувств. — Закончил я за ту.
— Угу. — Подтвердила та. — Вот только мирмик не дурак, чтобы подставлять своё уязвимое место, а потому защита этой точки идёт у него на уровне инстинкта.
— Ясно. Учел. А… — Я на мгновение замялся. — Вот тот самый основной орган чувств, он чего именно делает?
— Определяет тепло, а также… — Нагайна внезапно прямо на середине фразы осеклась, и откровенно нервным взглядом впилась в темноту.
— Идут? — Буквально прочитал я её мысли. — Та стая собралась-таки с духом, и теперь медленно идёт сюда?
— Угу. — Нервно сглотнув подтвердила змее-баба, действительно прячась за мои с рептилоидами спины. — И ещё…
— Их там стало больше, да? Сколько?
— Одиннадцать. — Хором прошептали Кенджш и Пинджш. — Их там теперь аж одиннадцать. Находятся примерно в пятидесяти метрах от нас. Двигаются медленно, и постоянно скалятся.
— Отлично. — Молниеносно хватая Монаха сзади за горло, и прикрываясь тем, как живым щитом, внезапно поймав откровенно охотничий азарт хищно оскалился я:
— Значит, так. Сейчас все слушаем мои команды! Да, я новорожденный! Всего лишь, новорожденный! Однако вы все, если хотите жить, поголовно сейчас должны заткнуться, и слушать мои команды! Первое. Свет не гасить. Второе. Нагайна. Прижмись спиной к стене, и готовься колоть мирмиков по дуге, через наши головы. Третье. Кенджш и Пинджш, станьте слева и справа от меня так, чтобы мы втроём образовывали около моей самки полукруг. — Дождался пока они выполнят мои распоряжения, и продолжил. — Сейчас, как только мирмики подойдут достаточно близко, я первым выхожу вперёд, и их провоцирую. Они в свою очередь начинают драть этого… — Я мотнул башкой в сторону приговоренного мной к закланию Монаха, а вы… Просто постарайтесь во время этой форы не тупить. В частности Кенджш и Пинджш в первую очередь должны бить по слабому месту этих мирмиков, а Нагайна… — Я вновь покосился на змее-бабу. — Два твоих потенциальных укола должны быть подстраховкой для Кенджша и Пинджша, на случае если эти двое где-то совершат промашку.
— Поняли. — Словно цикл перед этим репетируя хором отозвались все трое.
— Ну, вот и молодцы. — Искренне улыбнулся я. — И помните. Наша первоочередная задача, сейчас, во время их первой же атаки, вывести из строя, как можно больше противников. Остальных потом, если не разбегутся, добить будет не проблема.
— Но… — Подключился к разговору ещё и Монах. — Но… Ангел, как же так? Вы ведь не можете так поступить! Я не хочу так! Не хочу!
— Ну, что я могу сказать? Бывает. — Мысленно отозвался тому я. — Просто… Ну, извини, что ли. Так получилось. Потому что, либо сейчас сдохнешь ты, либо я. А своя рубашка все-таки ближе к телу. И вообще окажись ты сейчас на моём месте, то наверняка поступил бы точно так же.
— Погодите… — Внезапно выдал всё тот же самый Монах. — Я понял, ангел. Я, кажется, всё понял. Вы… Вы узрели истинность моей веры, и таким образом решили дать мне шанс повторить поступок пророка нашего Ааксусса Кериста, что принес себя в жертву, дабы искупить людские грехи пред отцом его небесным, ибо самопожертвование есть величайший подвиг, и по доброй воле совершивший его искупит… — Из глаз этого долбанного фанатика брызнули самые натуральные слёзы. — Искупит все грехи свои, в том числе и те, о которых он, в силу скудоумия своего, даже и не может вспомнить. Я всё понял, о Великий ангел. Я всё понял, и… Готов. Я воистину готов принести себя в жертву, дабы после этого вознестись в райские кущи. Я готов. Именем отца нашего небесного клянусь, что я готов принести себя в жертву. Отпустите меня о Великий ангел.