Я отпустил. И уже в следующее мгновение этот… Блаженный, широко расставив руки, а также задрав голову, с криком: «Узри же Отец небесный, ибо, как некогда сын твой жертвую я собой во имя других», сам шагнул навстречу мирмикам.
Два раза просить оных «к столу» не потребовалось, а потому, уже буквально в следующее мгновение первый из них кинулся на данного фанатика, молниеносно впившись тому в горло, тем самым давая мне возможность максимально внимательно себя рассмотреть, и… Прийти к выводу, что моя драгоценная змейка походу чего-то напутала. Поскольку, кроме четырех ног и крайне зубастой пасти, у данных тварей с тем «волосатым бегемотом» не было практически ничего общего, ибо выглядели данные Мирмики, как… Борзые. Или легавые. Или, как там правильно называется данная порода поджарых собак? Выглядели, как довольно крупные, покрытые глянцево-чёрной чешуёй действительно абсолютно безглазые легавые, что всей толпой тотчас и принялись с явным аппетитом дружно рвать на куски тело несчастного «монаха».
— Что же… Надеюсь хотя бы теперь ты попадёшь в свои вожделенные райские кущи… Фанатик сраный. — Благословил я того, и тотчас не теряя времени, а также в первую очередь подавая пример этим гребаным рептилоидам с криком: «Смерть чешуйчатых ублюдкам!», кинулся на ближайшего увлечённого трапезой мирмика, с ходу и всей дури заряжая тому ногой в кадык.
Возможно не менее чешуйчатые Кенджш, Пинджш и Нагайна могли в ответ на данную реплику откровенно обидеться. Однако они всё поняли правильно, и уже в следующее мгновение вовсю присоединились к веселью. К до ужаса кровавому, и не менее до ужаса болезненному веселью.
Будь это всё сейчас кино или книгой, итог данной хватки был бы предопределен, и без вариантов сводился к тому как мы, буквально уже в следующее мгновение, отделавшись максимум лёгким испугом, поставили бы толпу этих грёбаных мирмиков раком.
Вот только это была суровая, мать его, жизнь, а потому, это как раз-таки сами мирмики, в первую очередь за счёт численного превосходства, имели все шансы поставить раком уже нас.
Мы, само собой, становиться в данную позу желанием не горели, а потому битва шла не на жизнь, а на смерть. Причём в самом прямом смысле этого слова. И нам, надо заметить, даже немного везло. По крайней мере спустя какое-то время счёт стал два один в нашу пользу. То есть два дохлых мирмика, против, в силу закончившейся у неё свободной питательной ценности вышедшей из строя Нагайны.
Но, впрочем, радоваться пока было рано, ибо тот самый счёт вот-вот имел все шансы сравняться. Причём в силу исключительно моей же досрочной и крайне бесславной гибели, потому как…
— Убью, тварь! — Истошно прорычал я практически в самую пасть одного из мирмиков. До этого сбившего меня с ног на спину, и теперь всем своим не маленьким весом навалившегося сверху мирмика. Того самого мирмика, который, если бы не предусмотрительно и буквально в самый последний момент поперек выставленная мною перед собой ныне оторванная рука безвременно почившего Монаха, в которую данная тварь инстинктивно и вцепилась зубами, уже давно отправил бы меня следом за тем долбаным фанатиком.
— Р-р-р! — Отозвалась тварь, пуще прежнего задвигав челюстью, с явным желанием перекусить уже наконец этот практически силой засунутый ему в пасть невкусный мосол, и приступить таки к этому вкусному мне.
А, я…
Я в этот самый момент не сводил взгляда с такого близкого, и такого, как выяснилось, довольно-таки хрупкого, расположенного на горле этой твари хряща, основательно врезать по которому сейчас, что называется, сам Биом велел. Вот только, как это сделать, при условии, что обе мои руки сейчас заняты? Как?
— Эй, кто-нибудь! — обращаясь к соратникам снова прорычал я. — Кто-нибудь, придержите эту тварь, я ему врежу!
— Некогда! — Хором отозвались мне, в боевой стойке прижавшиеся друг к дружке спиной, окруженные целыми восемью, пока не спешащими нападать мирмиками, Кенджш и Пинджш. Следующие за монахом в рейтинге питательной ценности Кенджш и Пинджш.