— Ты стал живой? — ахнула Келайла, вскочила, уже не заботясь, что ее увидят.
Подняла руки, отпуская серую птицу со взъерошенными перьями.
— Лети! Улетай, соловейко, и не попадай в руки мастеру и его подмастерьям. Скажи доброму Гейто…
Вот тут ее и схватили.
— Ах ты, воровка! — заревел злой голос, и жесткие руки схватили ее плечи, дергая к себе сумку, — ты украла с ветки лучшего золотого соловья! Куда дела птицу? Видал, осталась одна петля, верно, в сумку запихала.
Келайла изо всех сил держала сумку. Сейчас стражник залезет в нее, увидит ее сокровища… Отберет!
Но тот был, конечно, сильнее. В темноте, которая окружала Келайлу, она слышала, как сильные руки вытряхивают из сумки ее нехитрые вещи. Звякнуло треснутое зеркальце, в которое она смотрела на Сейшу, зазвенел осколочек, и замолчал, падая в траву. В его свете увидела она две свирепые рожи, а еще — трепетание серых крылышек над головой, а еще — фигуру в черном плаще, что стояла поодаль. Все кончилось, поняла Келайла, мастер Асур все видел.
Но вдруг Асур прикрикнул на стражников, и те, ворча, отступили, отпуская Келайлу. Подошел, наклоняя к ней белое лицо с черными блестящими глазами. Протянул руку, касаясь заплетенных Мартой косичек.
— Такое, значит, у тебя сердце… Пойдем, у меня есть к тебе разговор.
— А моя сумка? — Келайла боялась смотреть в белое, как мрамор, лицо, а еще больше боялась глянуть в траву, где, прикрывшись листком, тихо лежал Светлячок. Прятался, пригасив мерцание.
— Соберите ее пустяки, — приказал Асур, — и дайте мне.
Так и пошли они обратно. Мастер крепко держал ее руку своей — ледяной, а в другой нес сумку, в которую стражники запихали вещички. Только Светлячок остался лежать в траве, уж очень правильно спрятался.
Потому Келайла не видела, куда привел ее Асур, но она и так знала это. По количеству шагов, по лестницам и поворотам, по тому, что свет снова остался далеко позади, а вокруг воцарилась холодная темнота. По звуку засова, который загремел, запирая двоих в самой тайной кладовой мастера Асура.
— Садись, — сказал он вкрадчивым голосом, от которого у Келайлы замерзли уши, — давно я ждал, когда же попадется мне золотое сердце, и не думал, что подарено оно всего лишь маленькой девочке.
— Неправда, — возразила Келайла, — оно самое обычное. Живое.
— Молчи. Ты еще мала, чтобы понимать истину. Есть золото, какое добывают в горах, плавят в печах, куют и шлифуют. Оно сверкает и искрится. А есть — золото человеческих душ. Тупые стражи искали у тебя в сумке украденную птицу. Но я был там. И видел, что сумела сделать ты, отдав соловью кусочек своего сердца.
— Я… я просто пожалела его. Пожалуйста, не ловите больше серого соловейку, пусть летит, куда ему хочется! — взмолилась Келайла, вспоминая злые рожи стражников.
— Хорошо, золотое сердце. Я прикажу не ставить ловушек, пусть летит.
— Спасибо, великий мастер камней.
Асур помолчал и Келайла поежилась. Странная доброта злого человека пугала ее.
— Скажи. Зачем ты хотела увидеть принцессу Эрлу? Вернее, ты же не могла видеть ее, ты хотела с ней говорить? О чем?
— Нет. Я хотела… я думала… Я слышала, что принцесса Эрла так прекрасна, что красота ее творит чудеса. Вот! Я думала, вдруг увижу ее, потому что красота принцессы сверкает ярче золота и драгоценных камней. Думала, вдруг увижу ее, и моя слепота пройдет.
Келайла придумывала на ходу, и еще успевала подумать, наверное, ты, великий мастер, никогда не играл с детьми, и не знаешь, что можно выдумать, чтобы выкрутиться, если мама смотрит строго, а отец может и наказать за шалости и проступки.
— Хм. Но видишь, не помогла тебе твоя надежда. Наверное, ты сильно расстроилась?
Келайла кивнула. Тут уж она не врала, ничуточки. Ужасно, что она не смогла увидеть синих глаз, алых губ и дивных агатовых волос. Если бы увидеть, своими глазами! Конечно, совсем непонятно, что делать дальше, если принцесса окажется похожей на пропаших сестер, но она хотя бы увидит, так это или нет. А то вдруг Эрла сама по себе, и сестры томятся где-то под стражей. Или еще что похуже, думала Келайла, вспоминая неживые твердые перышки золотого соловья.
— Хочешь увидеть принцессу? Своими глазами?