— А если решу? Отдать?
— Подойдешь к начальнику стражи. Он позовет меня. А я сделаю все, что нужно.
Мастер Асур поправил свой павлиний плащ и ушел, даже не закрыв за собой двери. А Келайла поправила на плече сумку и села ждать. Марта прибежала вскоре, запыхавшись, вытирала руки о передник, потом сняла его, кидая на сундук. И ахнула, заглядывая в глаза девочке:
— Да ты, никак, видишь? Это волшебство великого мастера Асура, да, малышка? Ох, смотри, будь внимательна и осторожна.
Она наклонилась к уху Келайлы, беря ее за руку:
— В людях многое говорят о великом мастере, но все шепотом, с оглядкой. Что говорят? Ну… тебе я про то не скажу, ты с ним сама каждый день встречаешься. Вдруг твое слово вылетит, там, где не надо, и мастер накажет бедную Марту. Как вот…
— Что?
— Ничего. Пойдем.
У самых дверей, не тех, что были широко распахнуты для гостей, а сбоку, откуда виден был длинный стол, крытый белоснежными скатертями, встали они у стены, в толпе нарядно одетых слуг. Марта по-прежнему держала горячую руку Келайлы.
— Эррис король наш — добр и внимателен. Захотел перед пиром пройти этим коридором, давая нам, простым людям, свое королевское благословение. Смотри же, молчи, кланяйся, улыбайся и помаши рукой, когда королевская чета будет здороваться. Да поклонись прекрасной принцессе Эрле, когда она пойдет следом, а вокруг — стражники и ее личные слуги.
Так и случилось, не успела Келайла кивнуть Марте. Зашевелились вокруг, толкаясь, пошел от одного к другому радостный шепот:
— Идут! Идут наши благодетели, Эррис король наш, пусть солнце и луна всегда светят ему и великой Ариссе королеве нашей. И пусть счастлива будет прекрасная дочь их Эрла.
Люди стояли вдоль стен, кланялись, прижимая руки к сердцу. И Келайла, помня наказы Марты, поклонилась, увидев высокую корону в драгоценных камнях, и еще одну — диадемой на пышной прическе. Но не стала разглядывать королевскую пару: следом, придерживая над искристыми туфельками десять прозрачных юбок, медленно шла, как плыла лебедем, прекрасная Эрла. Смотрела перед собой, не глядя на радостные лица, и синие глаза сияли на прекрасном лице, как морозное небо. Алели на белой коже яркие губы, как… как роза? Не-ет, скорее, как выточенный искусным резцом бутон, из драгоценного камня — яркий, но неживой. И ложилась на плечи дивная волна темных волос. Словно самый умелый мастер расплел своими инструментами прекрасный агат, слоеный черными и голубыми прожилками, расчесал каменные нити, превращая их в длинные густые пряди.
— Лейла? — шепотом сказала девочка, пытаясь заглянуть в синие глаза, — Кайла? — позвала, надеясь, что алые губы приоткроются, чтобы заговорить с ней, — Кейла! Это же я! Посмотри на меня!
Марта дернула ее, пихая к стене.
— С ума сошла? Молчи, глупая. А то принцесса велит отдать тебя в переделку. Будешь, как деревья и птицы в дворцовом парке.
— Деревья? — Келайла не слушала, повторила просто так, поднимаясь на цыпочки и глядя в стройную спину, а через полминутки, грохоча сапогами и доспехами, все закрыли стражи, сдвигая широкие спины.
— Пойдем. Наше место вон там, у занавеса. Когда слуги понесут от стола подносы, их нужно забрать и быстренько тащить в кухню. А ты чего с сумкой, еще вдруг уронишь, поднос-то.
— Не уроню, тетя Марта.
Люди уже расходились по местам, в большом зале играла приятная музыка, там рассаживались гости, улыбаясь, кивая и сверкая драгоценностями. А Келайла, кусая губы, встала рядом с Мартой, ожидая, когда прибегут первые слуги, принесут посуду после закусок. В голове ее кружился вихрь, и тяжко было все удержать на местах, понять, что к чему. Главное она уже поняла — не придется ей искать во дворце плененных сестер. Мастер Асур сотворил свое волшебство, из трех девушек создал одну, и в ней собрал все самое прекрасное, чем гордились сестры. Каждая из них получила, чего хотела. Но вместо троих счастливиц сделалась одна, прекрасная, но с холодным в груди сердцем, выкованным из золота.
Что же делать? Келайла отдала бы свое сердце, не задумываясь, но она пришла вернуть сестер. Если она пойдет к троим, и станет четвертой, как же мама и папа, которые спят и ждут возвращения? Получается, никто из сестер не вернется в дом под вишневыми деревьями? Не ляжет вечером спать в спальне окнами в сад, не приготовит утром завтрак, днем — не поможет родителям по хозяйству. Или же, получив сердце, Эрла вспомнит настоящих родителей и убежит от королевской жизни? Но тогда Эррис и Арисса будут страдать, ведь они так радуются… И что там Марта говорила о переделке и о деревьях? Келайла держала в руках золотого соловейку, а что еще?