— Нет, — покачал головой принц, — во дворце осталась моя невеста, принцесса Эрла, а про эту девочку ничего не знаю.
— Да уж куда ей, бедной бедняжке. Такая была истрепанная, что я отдала ей платье. И башмачки. Что остались от дочки. Разве же такой расписной принц посмотрит на бедную девочку, ежели рядом — шелка и бархаты, короны да ожерелья. А между прочим, насчет камней и золота она великий знаток. То мне Явор шепнул потихоньку. Но вот печаль-то: шепнул на ухо, и я никому. А парень-то и пропал!
Целеста поднялась, качая головой.
— Так что, извини, принц, не знаю я больше ничего. Только вот, что птица не из наших лесов, а где искать того торговца — тоже не знаю.
Но принц Эли остался сидеть, хотя это было невежливо. Вцепился руками в край стола, нахмурил брови.
— Соловей пел мне «Гейто-Целеста, Гейто-Целеста»! Свое имя ты мне сказала, уважаемая хозяйка…
— Хватит величать, — перебила его та, — зови уже бабушкой.
— Хорошо, бабушка Целеста. А кто же тогда Гейто?
— Почем я знаю. Мне работать пора. Вставай, поздним утром да после завтрака рассиживаются только лентяи.
Эли неохотно встал. Выше вместе с Целестой, и обогнав ее, схватился за рукоять тяпки.
— Я помогу. Я не лентяй! А ты подумай, бабушка Целеста, что же мне делать?
— Возвращайся во дворец, — посоветовала Целеста, пока он махал тяпкой, сняв узкий камзол и повесив его на куст бирючины, — жениться ж надумал. И правильно. Увези принцессу из этого дворца. Парень ты, вижу, неплохой, и не дурак. Глядишь, за таким мужем и она станет хорошим человеком.
Эли опустил тяпку. Пока он бежал к воротам, пока ел пирог с молоком, конечно, он опоздал и на завтрак, а поработав в огороде — еще и на обед, и повозки там стоят, полные сундуков, ждут, когда он объявится. И тут он вспомнил, что говорил-то о себе, да о принцессе, немножко о короле и еще — о том, как вел его соловейко. И что пел ему. Не сказал того, что ему показалось, не относится к делу.
— Принцесса Эрла поведала мне, бабушка, что скоро не будет в королевских парках живой травы. А все остальное там уже мертвое — сплошь золото, серебро, бронза и драгоценные каменья. Трава еще живая. Но и то не везде.
И, как только сказал, то взвился над головами соловейко, запел, повторяя те же слова. Скорее-скорее, чирикал взволнованно, Гейто-Гейто, найти-найти!
Целеста бросила охапку сорняков, которую собирала — унести к забору.
— Что ж самого главного не сказал, пустая голова! Вот о чем поет твоя птица, и вот чье имя к моему ладит! А и видать не плохой тот купец, если птичка твоя, ожив среди мертвых деревьев, снова к нему просится. Пойдем скорее!
— А в чем дело-то, бабушка? — Эли бежал следом с тяпкой наперевес, забыв в огороде снятый камзол.
— В том, что ежели мастер Асур начал свои переделки, то уж не остановится. И что-то про его злые дела знает твой соловейко, только сказать так, чтоб мы поняли, не умеет. Зовет нас к своему Гейто, уж он и перескажет.
— Как же мы его найдем, если ты не знаешь, и я не знаю!
— Явора надо искать, — сказала Целеста, топая по ступенькам в домик, — только он и знает, каков с виду этот Гейто. Да еще маленькая Келайла — золотое сердечко. Эх, жаль, что не видел ты ее во дворце, она бы и соловейка выслушала. Нам пересказала.
— Она понимает птичий язык? — удивился принц.
— Она понимает их птичию душу, — ответила Целеста, возвращаясь на крыльцо с длинной костяной дудкой, кривой, как ее старые пальцы, — уши заткни, дудеть буду. И уйди с дороги, а то вдруг затопчет!
Эли послушно заткнул уши пальцами и шагнул в сторонку за куст шиповника. Охнув, присел, тряся головой (уши он заткнул только для виду) — Целеста дунула, и дудка заревела, как матерый олень по весне. Оглохший Эли и не услышал, как затопотали шаги, только ветер пронесся, вздымая листья на ветках шиповника. И старый олень с белой мордой, качая на голове единственный рог, замер у крыльца, топая задней ногой.
Целеста погладила седую оленью морду, вытащила из кармана тоненькое колечко с желтым, как солнечная искорка, камушком. Вздохнула, улыбнувшись.
— Тому лет пятнадцать назад Явор совсем мальчишкой был. Сирота он. Хотел сделать мне подарок на именины, за то, видать, что привечала, не жалела парню кружки молока да куска пирога. Вот, заработал малую денежку, купил это колечко, а хотел купить мне богатый платок с кистями, чтоб ходила я на базар степенной красавой. Но за платок просили в десять раз больше. Помню, сильно переживал, что за всякую работку брался, а денег дали всего-ничего. Для меня это колечко — подороже лалов и диамантов. Возьми. Пока оно у тебя, приведет олень Оллис к Явору. Я б, может и сама собралась, в скором времени, так загадывала, если не вернется Явор, да мне на спине оленьей не усидеть, а рядом бежать — не угонюсь. Держи. Да не потеряй!