Поудобнее устроившись на сумке, бомжиха прислонилась спиной к дощатому забору и запихнула жадно оторванную горбушку в рот.
Прямо перед ней, на другой стороне улицы возвышался старый, покосившийся двухэтажный дом, изжеванный временем, но сохранивший несмотря ни на что жилой вид. Перемалывая благоухающий хлеб, Проныра время от времени поднимала глаза и посматривала на стоящую в нескольких метрах от дома темно-вишневую машину, с непрерывно жующим амбалом за рулем.
День медленно угасал. Несмотря на это, становилось все теплее. Наверное оттого, что холодный ветер унесся прочь вместе со снеговой тучей, ненадолго покрывшую сегодня белым пухом столичные улицы.
— Еще пара часиков, — глухо проговорила Проныра, проглатывая последние крошки, — и надо будет подумать о ночлеге. В зал ожидания, что ли пойти?
Она поплотнее закуталась в лохмотья и тихо бессмысленно засмеялась.
Скал, Эскулап и Боков сидели вокруг стола и молча курили. Знаменитые сигары, доставленные из кабинета главврача Клиники 15, наполнили скромную съемную квартиру невиданными ароматами. Только докурив до конца первую гаванскую красавицу, следователь вспомнил, что хотел бросить курить.
Майор около часа назад ненадолго вышел и вернулся с бутылкой армянского коньяка, ныне обозванного бренди. Трое мужчин, собравшиеся вместе благодаря нескольким смертям, соединивших людей, до некоторого времени и не подозревавших о существовании друг друга, пытались разобраться в собственных мыслях и чувствах. Только это можно было с точностью определить, глядя на лица, проступающие сквозь сигарный дым, смешанный с повисшим в воздухе напряжением. Разумеется, речь шла о лицах Бокова и Эскулапа. На Скала старались не смотреть.
— Действие всякого известного мне транквилизатора уже должно было кончиться, — подал наконец голос Эскулап, глядя на лежащего Макса. — Хотя быть может я что-то и не учитываю.
Слова эти послужили толчком к разговору, который следовало начать и пораньше.
— Давайте объединим наши знания, — сказал Боков, уставший от напряженного молчания. — Раз уж нам приходится работать вместе, то полагаю, нет смысла скрывать какие-либо сведения друг от друга.
— Я согласен, — быстро сказал Эскулап. — Давайте поделимся тем, что мы уже знаем о “Капелле”.
— Тогда я, пожалуй, начну, — беря в руки бокал с коньяком и глубже погружаясь в кресло проговорил майор. — Поскольку мне единственному из нас довелось повстречаться с этими ребятами.
Скал со всеми подробностями описал свою “разведку боем”. Умолчал он лишь о встрече с Эскулапом накануне операции в Клинике 15. Майор выдал Бокову оговоренную заранее версию, согласно которой главврач вступил в игру после смерти сына. Эскулап кивком головы подтвердил слова Скала. После того, как майор замолчал, Боков запустил пятерню в волосы и налил себе еще коньяка.
— Дикая история, — пробормотал он. — Я чувствую, как меня тянет в разные стороны. Одна половина хочет послать вас подальше с вашими сказками, а другая…
Боков, упрямо стиснув зубы, посмотрел на Эскулапа, будто ожидая объяснений именно от него. И он не ошибся.
— Все это не так дико, как вам кажется, — заговорил старик, обнажая при каждом слове длинные передние зубы, что придавало ему удивительное сходство с жующим кроликом. — Вы, Сергей, разумеется, слышали о Вольфе Мессинге, — Боков утвердительно кивнул. — Так вот. В числе прочего в его удивительной биографии был и такой эпизод, сразу же оговорюсь, абсолютно реальный и подтвержденный, не имеющий ничего общего со сказками, как вы изволили выразиться. Мессинга пригласил к себе Сталин. Тот, конечно, согласился, иначе и быть не могло, а когда Иосиф Виссарионович сказал, что закажет ему пропуск, Мессинг ответил, что раз его приглашает товарищ Сталин, то никакого пропуска не нужно, он пройдет и так. И Мессинг действительно прошел через всю охрану безо всякого пропуска.
Боков смочил губы в коньяке и ничего не сказал.
— Мессинг владел техникой, получившей впоследствии название “затемнение сознания”, — без запинок продолжал Эскулап. — Каждый человек, обладающий определенными способностями к внушению, если будет развивать свой дар, сможет влиять на сознание человека. Проще говоря, тот же Мессинг мог протянуть охраннику клочок бумаги и тот пребывал бы в абсолютной уверенности, что ему показали пропуск.