Гарпия уже четко различала две “бэмки”, припаркованные у противоположных сторон улицы таким образом, что проехать между ними было невозможно. “Старая дева” еще выше задрала нос и ступила на тротуар, кинув независимо-дерзкий взгляд на двух ленивых самцов, пускавших ароматный дым дорогих сигарет в окна машины.
Требовательно запищала рация. Давыдов щелкнул переключателем. В ухо рванул трепещущий от волнения голос Разина. Давыдов, подтвердив полученное сообщение с легкой тревогой, не отразившейся, впрочем, на его вечно хмуром лице, отвернул рукав пальто. Судя по часам, объект находился в туалете вот уже 8 минут. Давыдов пожал плечами и несколько раз качнулся, перенося вес с пяток на носки.
Пройдя без помех мимо первой “бэмки”, Гарпия с трудом подавила в себе желание пуститься бегом по скудно освещенной улице. Оставалось пройти буквально несколько шагов до перекрестка. Вой сирены взорвал ночь сиянием бело-синих огней. “Скорая помощь”, притормозив в двух шагах от застывшей Гарпии требовательно засигналила, требуя уступить дорогу. Недовольно заурчав мотором, два автомобиля разъехались в стороны. Давыдов машинально кивнул проходящему мимо врачу. Он вел мысленный спор с самим собой. Предстояло решить довольно простой вопрос — может ли вызывающе красивая женщина за несколько минут превратиться…
Гарпия едва не ударилась о синий борт машины, бесшумно вынырнувшей из маленького скверика, совершенно сливавшегося с темнотой улицы. До того, как опустилось стекло со стороны пассажирского сидения, Гарпия успела заметить намалеванный на дверце значок такси.
Давыдов пришел к довольно расхожему мнению, что береженого Бог бережет, да и к тому же чем черт ни шутит. Вытащив из кармана рацию, он связался со своим постом. Услышав ответ, он громко выругался и рванул к перекрестку на всей возможной скорости.
— Привет, — сказал таксист, молодой парень с всклокоченными рыжими волосами и теплой улыбкой под холодными, колючими глазами. — Я — Никто. Ты позвонила и сказала, что я тебе кажется не нужен?
— Я передумала.
Гарпия скользнула в распахнувшуюся дверцу. Парень завел мотор как раз в тот момент, когда ярко вспыхнули фары “бэмки”. Сорвав очки, Гарпия взглянула в зеркало заднего вида. Одна машина торопливо разворачивалась, нацеливая два столба света на набирающее скорость такси. Вторая распахнула дверцу, поджидая бегущего по улице Давыдова.
— Зашевелились, — спокойно сказал Никто, переключая скорость. — Пристегнись, сейчас будет весело.
Рыжий утопил педаль газа. Такси прыгнуло вперед, не обращая внимания на завизжавший тормозами микроавтобус, едва не въехавший в синий борт.
— Что у тебя с глазами, — поинтересовался Никто, выкручивая руль и одновременно бросая быстрый взгляд в сторону пассажирки.
— Нечто вроде макияжа, — хмуро отозвалась Гарпия, всматриваясь на отраженные в зеркале фары набирающей скорость “бэмки”. — На мужиков действует просто безотказно.
— Правда?
— Еще бы. Я тут пару часов назад познакомилась с двумя, так ты бы видел, что сталось с тем, который увидел мои глазки.
— Ну и что?
Гарпия оскалила зубы.
— Подох от восторга.
Скалин медлил самым непозволительным образом. Оставив за спиной Разина и Смирнова, он стоял перед комнатой Скрипача и просто-напросто ничего не делал. Не то чтобы преступнику оставляли шанс уйти, Скалин уже знал, что других выходов в комнате нет, однако и Кожухову вроде бы тоже уже некуда было деваться. «Майор» ничего не делал по вполне понятной причине. Эта гладкая серая дверь отделяла его от первой ниточки, потянув за которую можно было бы вытащить на свет Божий некоего прячущегося от людей зверя, очень хитрого и осторожного. Настолько хитрого, что даже и само существование его до сих пор подвергалось сомнениям. Хотя Скалин отлично знал, что сомневаются как всегда те, кого принято называть непосвященными. Спецслужбы ведущих стран мира были прекрасно осведомлены о существовании “Капеллы”. Пока есть на свете государственные тайны, существуют и те самые непосвященные, которые упорно суют свой нос под гриф “совершенно секретно”. А когда некоторые “совершенные секретики” извлекаются из пыльных подвалов, они становятся взрывоопасными.
Государство любит и ценит свои секреты. И очень не любит тех, кто оказывается не только любопытным, но и достаточно хитрым и изворотливым, чтобы не умирать несмотря на все те меры, которые принимаются для сохранения государственной тайны.