Через минуту Дима записал адрес Бартока и молча пошел к двери, захватив по пути дипломат.
Эскулап молча смотрел ему в спину и беззвучно постукивал длинными пальцами по левой ладони.
Михаил Язепович Барток как раз закончил традиционное чаепитие, которое в отличие от придерживающихся старинных обычаев англичан он перенес с пяти на 12 часов. Выйдя на пенсию, старый, но еще весьма бодрый эксперт завел привычку, о которой мечтал всю свою беспокойную жизнь. Он теперь мог валяться в постели до 11 часов дня. Барток, будучи на сто процентов жаворонком, до самой пенсии не мог привыкнуть к строгому режиму ранних вставаний рабочего человека и теперь, каждое утро переворачиваясь на другой бок и закрываясь одеялом, он чувствовал себя счастливым человеком, получающим компенсацию за перенесенные ранее неудобства.
Поставив тщательно вымытую чашку на кухонный шкафчик, Барток услышал звонок в передней. Он удовлетворенно кивнул, поскольку терпеть не мог, когда его отвлекали во время абсолютно бесполезных, а потому крайне приятных дел.
— На сей раз кто-то пришел вовремя, — довольно пробурчал маленький и круглый Михаил Язепович, несколькими семенящими шагами преодолевая расстояние от кухни до входной двери. — Посмотрим, посмотрим.
Накинув цепочку, Барток щелкнул замком. Он потянул на себя дверь и благодушно уставился на молодую физиономию, оказавшуюся десятью сантиметрами выше подслеповатых глаз эксперта.
— Одну минуточку, молодой человек, — пробормотал Барток, доставая из кармана пиджака очки в традиционно роговой оправе и водружая их себе на крупный прямой нос. — Прежде чем вас впустить, я должен убедиться, что не видел вашего, так сказать, лица в уголовной хронике.
Молохов, которому было вроде бы и не до смеха, все же улыбнулся, глядя на требовательный взгляд Михаила Язеповича.
— Я доволен осмотром, — заявил эксперт и захлопнул дверь. Зазвенела цепочка и на сей раз Дима получил возможность зайти внутрь.
Барток сделал жест рукой, предлагая гостю пройти в комнату. Молохов кивнул и, взглянув на лежащий на полу ковер, принялся стаскивать пыльные туфли. Михаил Язепович кивнул в свою очередь и слазил под обувную полку за специальными «гостевыми» тапочками. Дима и Барток уютно уселись на широкий диван перед приглушенно бурчащим телевизором. Сложив руки на довольно-таки крупном животе, Михаил Язепович посмотрел на слегка нервозного гостя.
— Итак, что вас привело ко мне?
— Вот это, Михаил Язепович.
Дима протянул эксперту письмо. Эксперт кинул на нее быстрый взгляд и улыбнулся уголком рта.
— Как же как же, — проговорил он. — Помню. Лаконичный, так сказать, текст, не правда ли? А что делать? Если уж меня заставили пройтись до почты, то я постарался задержаться там не слишком долго.
Молохов так и не понял, что больше не нравилось старику, сама почта или прогулка до нее. Он предпочел промолчать и слушать дальше. Тут, правда, Михаил Язепович умолк и молчал до тех пор, пока не заговорил Дима.
— Я бы хотел… — начал он.
— Взглянуть на результаты исследования, разумеется, — перебил Барток. — Это, естественно, вы молодой, вы торопитесь. Сейчас, я удовлетворю ваше, так сказать, любопытство.
Старый эксперт подошел к тумбочке, стоявшей под дубовым столом, с толстенными резными ножками. Выдвинув верхний ящик, Барток вытащил пухлую папку. Молохов с ужасом взглянул на протянутые результаты исследования и, к удовольствию Михаила Язеповича, запросил пощады:
— Простите, — робко сказал Дима. — Но все это…
— Слегка объемисто, не правда ли? Да, я, так сказать, не признаю поверхностного отношения к делу. Либо подробно, либо никак. Таков мой обычай.
— А мне Семен Андреевич рассказывал несколько иное, — осторожно, но не без лукавства сказал Молохов.
— Это Эскулап, что ли? — спросил Михаил Язепович, становясь удивительно серьезным. — Несмотря на то, что у него есть прозвище, что уже должно характеризовать человека как способного на некую несерьезность, Семен еще со студенческой поры стал, как бы это сказать… нерасполагающим к несерьезному. Да-с… Если вы от Семена Андреевича, то я, пожалуй, взгляну на итог моих исследований еще раз.
Рассеянно глядя в угол, Барток взял из рук Молохова увесистую папку и кинул ее в угол дивана.
— Поскольку результаты оказались слегка… неординарными что ли, я позволил себе усомниться в серьезности намерений приславшего образец. Как ни нелепа мысль о том, что найдется желающий разыграть Мишу Бартока в тот момент, когда он и самому себе, так сказать, не интересен, все же, все же…