Эскулап приподнял узкие плечи, скривив рот в неопределенной гримасе.
— Как догадался? — равнодушно произнес старик, усаживаясь на подоконник и стряхивая пепел в цветочный горшок. — Насчет Генки?
Молохов вяло усмехнулся. Сев прямо, он глазами поискал вокруг что-нибудь тяжелое. Самым тяжелым предметом в зоне досягаемости была диванная подушка. Оставалось только тянуть время в надежде на…
“Хоть что-нибудь, черт возьми!”
— Как догадался говоришь? Очень просто. Из разговора с тобой ежу стало бы понятно, что ты старый НКВДешник, КГБшник или что там еще.
— Ну и?
— Ну и вот. Приемы у тебя, папаша, классические. Вернее, у вас с майором. Один следователь играет роль маньяка и злодея, чередуя свои угрозы и брызганье слюной с другими сеансами, во время которых арестованный попадает в руки другого офицера — доброго и ласкового, который не запугивает, а наоборот уговаривает, выражая сожаление и сочувствие и одновременно те же бумажечки с признанием вины на подпись сует.
Словно математик, решивший сложную задачу, Дима рассмеялся с облегчением и почти дружелюбно взглянул на молча дымящего Эскулапа.
— Впрочем, дед, был я к тебе, кажется, несправедлив. Методику ты все же улучшил. Ты не сочувствие выражал, а помощи моей попросил. Браво! Из тебя вышел бы отличный психолог. Так я повторяю вопрос, что со мной будет?
— А ничего, — сказал Эскулап. — Ты свое дело сделал, так что все в порядке. Кстати, я и так хороший психолог, помимо всего прочего.
Молохов покачал головой.
— Может расскажешь, все как есть, старик, — попросил он. — До того осточертели все эти тайны и недомолвки. Давай я сам начну, чтоб тебе легче было. Ты ведь рассчитал, что я пойду к Сереге, верно?
— Это, твое слабое место, — кивнул Эскулап.
— Кто? Сергей?
— Да нет. Вы, я имею в виду молодежь, все стремитесь взять под свой контроль. И это неплохо, но вот с терпением дела обстоят хуже.
— При чем тут терпение?
— А при том, что устанавливать контроль над ситуацией нужно постепенно. Так, чтобы противник и не подозревал, что его власть над обстоятельствами уплывает из рук капля за каплей. А ты стал действовать так же, как и все. Решил начать собственную партию открыто. Пошел к Бокову, прекрасно зная, ну или хотя бы догадываясь, что за тобой установлена слежка.
Облизнув губы, Молохов быстренько извлек из стройного ряда мыслей нужную.
— Лузгин! Вот в чем дело.
— Теперь моя очередь сказать “браво”, — невозмутимо произнес старик. — Этот политик ищет козырь для своей предвыборной кампании. Вот это уже ЕГО слабое место. Благодаря этой слабости, когда придет время, мы и познакомим его с “Капеллой”, — Эскулап сжал кулаки и столкнул их друг с другом, — лоб в лоб.
— А зачем же ты ко мне в доверие втирался? — с искренним любопытством спросил Молохов. — Ведь и так все шло как надо.
— Для того, чтобы я мог спокойно отправить тебя к Бокову и таким образом наладить связь с Лузгиным, — Эскулап глубоко затянулся. — Повесив твоего дружка, мы приперли тебя к стенке, и ты вместо того, чтобы поднять лапки к верху, начал выкаблучиваться.
— Ну так и что? Ведь я и так сыграл тебе на руку.
— Верно. Но не совсем. Лучше было бы пойти к Сереге, когда прикажут.
— Ущемленное самолюбие зудит?
— Причем тут это, — поморщился Эскулап. — Зачем ты думаешь я перед тобой вчера распинался, приводил аналогии с игрой, для описания сложившейся ситуации?
— И почему же? — подыграл ему Молохов.
Старик сделал вид, что не заметил насмешки.
— Распинался я потому, что хотел вбить в твою тупую голову очень простой вывод: ты в этой игре ничего не смыслишь, поэтому делать нужно то, что говорит человек, съевший на этом деле собаку.
— Но ведь я вроде все сделал как надо.
— Пойти к Бокову шаг был правильный, — кивнул старик. — Но несвоевременный. Ты начал атаку тогда, когда удар еще не был подготовлен.
— Но теперь то все, — весело сказал Дима. — Я твердо решил послать вас с майором к едрене фене.
— Пожалуйста, — Эскулап просто излучал благодушие, — попей минералочки и остынь. — старик кивнул стоявшую у кровати закупоренную бутылку. — Нарзан хорошо от нервов помогает.
Дима взял в руки пластиковую бутыль и прищурившись посмотрел на старика.
— И что ты туда намешал? — тихо спросил он. — Какого яда я удостоился?
— Болван, — вздохнул Эскулап. После этого он отобрал нарзан у Молохова, отвинтил пробку и сделал большой глоток. — Я тебе уже говорил, ты свою роль отыграл, поэтому свободен, как птица. А яд на такого дебила как ты просто жаль переводить.