ГЛАВА VIII
О том, как Меджнун пылал, словно огонь в печи, страдал, как птица в силке, и цепи расплавились от огня его сердца, и он удалился в степь
ГЛАВА IX
О том, как Лейли увидел Ибн-Селлям, влюбился в нее, отправил сватов и получил согласие отца Лейли
Кто жемчуга блестящих слов низал, Увидел мысли блеск и так сказал: В ту ночь, когда Лейли, в тоске немой Покинув сад, направилась домой, В пути благоухая, как жасмин, — Ее увидел человек один И потрясен розоволикой был! Среди арабов он владыкой был И прозывался так: Бахт Ибн-Селлям… Терял он счет верблюдам и коням, Баранам и быкам терял он счет, — Покрыл пустыню всю несметный скот, И так как знатен был он и богат, Он жил, ни в чем не ведая преград… Заботы заблудившемуся нет, Когда увидит звездный блеск монет. Звезда блеснула Ибн-Селляму вдруг, И душу страстный охватил недуг. Не запустил болезни он своей, Задумал исцелить себя скорей. Направился к становищам своим, И кинулся к сокровищам своим, И выбрал сто подарков дорогих, Сто редкостей, — не видел мир таких, — И выбрал несколько проводников, Как шейхи, златоустых стариков, И людям цель свою открыл глава, И племя приняло его слова. Послы, чуть свет, чтоб не застиг их зной, Поехали с подарками, с казной. Отец Лейли приветствовал гостей: Он долю получил благих вестей, Он Ибн-Селляма знал уже давно, К нему приязнь питал в душе давно: Богат и знатен, как гласит молва, Народа Бену Асад он глава… И вот, к приему посланных готов, К ним дружбу проявил на сто ладов. Радушием смущенные послы, Седые, благосклонные послы, Раздав подарки и воздав хвалу, Присев к гостеприимному столу, Рассказ неторопливый повели, Рассказ красноречивый повели, И, цель свою достойно объяснив, Ответа ждали, головы склонив. Сказал отец: «Да снидет благодать! Когда моим он сыном хочет стать, Я встречу, как родной отец, его, Да красит жемчуг мой венец его! Но потерпеть он должен некий срок: У розы как бы сломан стебелек, Она больна, гнетет ее тоска. Надежды пальма — веточка пока, И солнце — только месяц молодой. Когда придут здоровье с красотой, Пусть поспешит благословенный сын, И с розой пусть обнимется жасмин!» Так, расточая сотни добрых слов, Обрадованных отпустил послов… Лейли гуляла в этот час в саду, Еще не зная про свою беду. Там нет лекарства от ее тоски, Там розы распустили лепестки, — Ей розы открывали вновь и вновь Кровопролитную свою любовь, Как бы кровавый обнажали меч, Чтоб сердце ей безжалостно рассечь. И вот печаль свершила свой набег, — И плакала рожденная для нег. Она пришла домой, дрожа, в бреду, Сказала: «Дурно стало мне в саду». Так обманула легковерных слуг. Но те, кому понятен был недуг, — Ее друзья, наперсницы любви, Стремились ей отдать сердца свои. И занялся у старой няньки дух: А вдруг ушей Лейли достигнет слух О том, что замышляет Ибн-Селлям? Тут сердце разорвется пополам! Решила: скроем от Лейли скорей, Какой удел приуготован ей… Однажды к ним знакомые пришли, Друзья, подруги, жившие вдали, И все, кто был отцу Лейли сродни, — Больную навестить пришли они. Была меж ними дряхлая весьма Старуха, выжившая из ума, Она, чтобы влюбленную развлечь, Язык в смертельный превратила меч: «Не огорчайся, роза! От волос На лик твой много амбры пролилось, Но скоро обретешь веселье ты, Нас позовешь на новоселье ты, Возвращена здоровью будешь ты, Исцелена любовью будешь ты! Нет в мире краше прелестей твоих, — Красивым оказался твой жених. Об этом люди говорят давно. В твой кубок льется радости вино!» Старуха вовсе разумом плоха: Сказала даже имя жениха… Когда в сознанье пери дорогой Проникла весть об участи такой, — Та весть дошла случайно до нее, И явной стала тайна для нее! — Сознание покинуло ее, Старуха сердце вынула ее!.. * * * О ты, кто скрыт, но явен, кто в глазах Отсутствуя, присутствует в сердцах! Открыл ты пламя сердца небесам, Открой сиянье и моим глазам!