А скажет Физули тебе: "Красавицы верны друзьям" -
К словам поэта стал бы ты питать доверие напрасно.
Меджнун в ответ родителям своим
Так отвечал, печалями томим:
"Отец и мать, души моей дыханье,
Отец и мать, души моей желанье!
Я знаю - я пред вами виноват,
Упреки ваши заслужил стократ.
От сажи дыма вздохов стал я черен.
Я тяжкою виною опозорен.
Раскаяньем себе я сердце жгу,
Но что, скажите, сделать я могу?
Пленен любовью, я простился с волей,
И я своей не управляю долей.
Мой ум ослаб, любовью побежден,
Душа в томленье, мой кумир силен.
И тело и душа полны тоскою,
И лишь одним я сердце успокою.
Я даже "я" лишился своего
И никогда не возвращу его.
Но таково судьбы определенье,
А людям нет от рока избавленья.
Когда бы рок мне радость дал в удел,
Ужель бы я печали захотел?
Больной в болезни вовсе б не нуждался,
Когда бы он здоровьем наслаждался.
Когда бы нищий поднялся на трон,
То к попрошайству не вернулся б он.
И что судьба на небе расположит,
Никто на свете изменить не может.
Что о здоровье говорить моем:
Не станет розой шип, а та - шипом.
Земли, воды природа - постоянна.
Об измененье думать даже странно.
Вода - ужели может вниз не течь?
Огонь горящий может ли не жечь?
Когда еще я в глуби был утробы,
Творец пером дал очерк мне особый, -
Он страсть живую, влил в мой бедный ум
И оковал цепями страстных дум.
Мои суставы, кости, мышцы, жилы
Наполнились одним - любовью к милой,
А в сердце - горе поднялось на трон,
И я навек покоя был лишен.
Повиноваться должен я приказу,
Царем скорбей с рожденья стал я сразу.
Коль в страсти нет начала и конца,
Не знают излечения сердца.
Я стал светильником в дворце разлуки,
Усладу я нашел в сердечной муке.
Кто горе хочет у меня отнять,
Меня невольно хочет притеснять.
Когда вся жизнь свечи в ее сгоранье,
То для нее огонь - благодеянье.
Тот, кто готов огонь отнять у свеч,-
На гибель их готовится обречь.
Решив меня избавить от печали,
Любовью, знайте, вы вражду назвали!
Я в море страсти к милой погружен,
Мечом любви безумной поражен.
Лишь от одной я исцеленья жажду,
Лишь от одной я утоленья жажду.
Лишь в ней лекарство от тоски моей,
Забудьте всех - но помните о ней.
Вы говорите, много есть на свете
Прекрасных дев, людей влекущих в сети,
И даже говорите, что нашли
Красавиц, затмевающих Лейли.
Молю вас, так мне говорить не надо:
Где в мире есть подобная отрада?
Когда по розе плачет соловей,
Тюльпан его спасет ли от скорбей?
Я не Хосров: он то в Ширин влюблялся,
А то Шаккар он сердцем предавался.
По одному я следую пути -
И у меня измена не в чести ..."
Родителям принесши извиненье,
Он прочитал газель им в подтверждение
Любви не может излечить, о врач, целебная трава:
Ведь тело будет не легко тебе отсечь от существа.
Того влюбленным не зови, кто скажет: "Злые времена!"
Нет, кто любовью опьянен, времен не знает естества
Известно всем, как отличить от степи можем город мы
Но кто в степях любви живет, тот различает их едва[53].
Тот, кто способен понимать, что на земле творится с ним,
Тот не испытывал еще лица любимой волшебства.
Когда с любимой ты - одно, душа и плоть разделены;
Душа, о плоти не забыв, для подлинной любви мертва!
Враги кричат, что Физули с любимой воедино слит.
Они всегда безбожно лгут, но эти правильны слова!
О кравчий, чистого вина налей,
К пределу подошло число скорбей.
Скорбь - этот враг души несчастной, бедной,
Быть может, сгинет от вина бесследно . . .
Словесных покупатель жемчугов
Так оживлял торговлю рынка слов:
Старик, сраженный мукою жестокой,
Подумал о Лейли нарциссоокой.
Теперь он понял: лишь с Лейли одной
Меджнун найдет и счастье и покой.
Он, сватовство сочтя необходимым,
Сказал о том всем людям многочтимым.
Надежд исполнен, все готовил он -
В Каабу счастья ехать на поклон.
Отец Лейли, когда о том услышал,
Навстречу этому посольству вышел.
Собрав почтенных, знатных всех людей,
К себе домой он проводил гостей.
Он много раз их поздравлял с прибытием,
Просил аллаха счастье подарить им.
В гостиной их в средину усадил,
И с блюдами почтенных обходил.
Он угождал им сотней угождений,
Он потчевал их сотней угощений.
Шербет, кебаб и горы прочих яств, -
Не скатерть - целый небосвод богатств!
Но мудростью блеснет ли пред народом,
Кто сравнивает скатерть с небосводом?
Со скатерти - что захотим - возьмем.
А небосвод? Такая ль благость в нем?
Вот, наконец, и яства все убрали,
И молвил старец о своей печали:
"Могучий шейх! Ты - Кыбла всех племен,
К тебе идут желанья на поклон.
Ты род мой знаешь и происхожденье,
Знай, тысячам закон - мое веленье.
Среди племен дарами славен я,
В чужих краях делами славен я.
К кому благоволю - бывает счастлив,
Но тот, кому я недруг, - будь опаслив!
Мне не нужны хвалебные слова, -
Могу сказать: "Я - наших дней глава!"
Деяний пальма плод мне подарила,
Мне жемчуг длань господня подарила.
И вот решил я - жемчугу под стать
Рубин его достойный отыскать.
Чтоб жемчуга с рубином сочетанье
Исполнило души моей мечтанье.
Я в россыпи отправился с киркой,
Все камни перебрал своей рукой.
Хоть рудников я посетил немало,
Достойных там рубинов не бывало.
Но слышал я - есть у тебя один,
Достойный лучших жемчугов, рубин.
Будь добр и сжалься надо мной и сыном, -
Мой жемчуг осчастливь своим рубином.