Когда заря затеплила свечу,Небесную окрасила парчу,
Шах, пробудясь, постиг, что был не прав,И каяться стал, подданных призвав:
«Я был мгновенным гневом ослеплен,Невинный джейраненок мной казнен.
Скорей на псарню надо поспешить,Чтоб хоть останки у собак отбить!»
Тут к шаху во дворец вбежавший псарьПромолвил так: «Великий государь,
Сей отрок, видно, ангел во плоти,И сам господь решил его спасти!
Встань, погляди на чудо из чудес:Растерзанный собаками воскрес.
Сидит, по счастью, и здоров и жив,На пасти псов печати наложив.
Твоих драконов дружба высока —Не тронули они ни волоска!»
Счастливый тем, что отрок уцелел,Шах во дворец его вести велел.
И тот, кто к смерти был приговорен,Из псарни вновь в чертоги водворен.
Властитель видит, что предстал пред нимСпасенный отрок, жив и невредим.
Тут, с трона встав, раскаявшийся шахВымаливать прощенье стал в слезах.
«Ответствуй, — он спросил, — могло ли стать,Как лютой смерти смог ты избежать?»
Тот отвечал: «О шах, с недавних порС подачкой я ходил на псовый двор.
Я заслужил любовь у лютых псов,И зубы их замкнулись на засов.
Тебе рабом служил за годом год —Смерть в благодарность получил в расчет.
Ведь друга ты, сердясь по пустякам,Швырнул на растерзание клыкам.
Но преданность — отличие собак,Пес — верный друг, а ты — заклятый враг.
Пес дружбу подарил мне за мосол.А ты меня в могилу чуть не свел!»
Так случай удивительный помогДать шаху человечности урок.
Тиран проснулся, будто долго спал,Собак и псарню впредь не вспоминал.
Постигнуть смысл сей притчи поспеши:«Благодеянье — крепость для души».
Меджнун кормил зверей, за это онБыл как стеной их дружбой огражден.
Нет крепости надежней и верней,Чем окруженье преданных зверей.
Он шел пустыней — горя пилигрим,Косматогривой свитою храним.
Таким же будь, спеши добро творить,Чтоб слез кровавых после не пролить.
Делись последним, всем, что даст судьба,И тем халифа превратишь в раба!
Письмо Лейли к Меджнуну
Он в изначальных прочитал строках:Да будет милосерден к нам аллах!
Господне имя во главе письма —Прибежище и чувства и ума.
Мудрее мудрых, истинно великПостиг он безъязыкого язык.
Он разделил десницей свет и мрак,Он всех насытил, ласков и всеблаг.
Возжег на небе хор ночных светил,Людьми он твердь земную расцветил.
Нетленной жизнью душу наделив,Величием предвечным осенив,
Он людям мир вручил — заветный клад,Что всех сокровищ выше во сто крат.
И разума огонь в душе возжег,И осветил им двух миров порог.
Как скатный жемчуг мысли расцвели,Когда любовь вела калам Лейли:
«В письме моем, как шелк, слова нежны,И утешеньем стать они должны.
От пленницы послание тому,Чей дух восстал и сокрушил тюрьму.
Как ты живешь, о странник, на земле,Семи небес посланник на земле?
О верный в дружбе, истины оплот,Тот, от кого любовь свой свет берет.
О кровью обагривший горный скат,От взоров затаившийся агат,
О мотылек трепещущей свечи,Источник Хызра, блещущий в ночи,
О ты, кто мир в волнение привел,Когда в песках с оленем дружбу свел,
Цель для насмешек, плачущий навзрыд,День воскресенья нас соединит.
О беспощадно изнуривший плоть,Чью жизнь беда смогла перемолоть.
Из-за меня ты сердце сжег дотла,Вокруг тебя осуды и хула.
Кому верна я до скончанья дней,Кто сам священной верности верней.
О жизнь моя, блаженный свет души,С тобою я, а ты, с кем ты, скажи?
С мечтой о счастье я разлучена,Но я твоя невеста и жена.
Муж, что меня скрывает под замком,До сей поры мне чужд и незнаком.
Жемчужиной алмаз не завладел,И заповедный жемчуг уцелел.
Поныне запечатан тайный клад,Бутон не тронут, недоступен сад.
Муж величав, и знатен, и велик,Но пред тобой ничтожен и безлик,
Кичился белой луковкой чеснок,Но расцвести, как лилия, не мог.
Так огурец, который перезрел,Лимоном желтым зваться захотел, —
Хоть кислый он и так же желт на цвет,Но аромата в нем и вкуса нет.
Мечтала в этом мире я и в томОдно гнездо с тобою свить вдвоем.
О, если б знал ты, как я не права, —Зачем дышу, зачем еще жива?
Пускай сурово покарает рокТого, кто горе на тебя навлек.
Твой каждый волосок дороже мне,Чем целый мир, расцветший по весне.
Ты чист, как Хызр, о, милость прояви,И, словно Хызр, мне душу оживи.
Я — тусклая луна, ты — солнце дня,Издалека молю, прости меня!
Прости, что не могу к тебе прийти,Невольный грех, любимый, отпусти!
Отец твой умер, страшной весть была,Одежду я, рыдая, порвала,
Царапала себе лицо и грудь,Когда ушел он в свой последний путь.
Шипами проколола я глаза,Плащ траурный мой был, как бирюза.
И слезы я, как дочь, над ним лилаИ весь обряд печальный соблюла.
Но робость не сумела победить —Тебя я не посмела навестить.
Здесь в жизни бренной путь влачу земной,Душой нетленной я с тобой, родной.
Возлюбленный, я знаю, ты чуть жив,Будь, умоляю, многотерпелив.
Земная наша временна юдоль,Со временем поладь, смиряя боль.