— Привет, что это мы тут делаем? — окликнул его кто-то.
Бертрам стремительно обернулся.
Перед ним, склонив птичью голову с очками на слишком длинном носу, стоял Хартенек. И улыбался тонкими губами.
— Ты? — изумленно воскликнул Бертрам, не сходя с места.
Хартенек осторожно прикрыл за собой дверь, быстро подошел к Бертраму, обнял его, так что их лица почти соприкоснулись. Прищурив глаза за стеклами очков, он разглядывал друга с вниманием и любопытством. Наконец он разжал руки.
— Черт побери! А ты здорово переменился! — заметил он.
— Да? Ты находишь? — спросил Бертрам, опуская глаза под взглядом старого друга. Он частенько думал: вот было бы хорошо, если бы тут появился Хартенек. И радость встречи рисовалась ему в самых радужных тонах. Но вот Хартенек стоит перед ним, а он ничего не чувствует. Но ведь я же рад, сам себе внушал Бертрам, а вслух произнес: — Да, подумать только — ты здесь! Я все никак не опомнюсь. Я чего угодно ожидал…
Бертрам чувствовал, что слова его звучат холодно и безрадостно и это может больно задеть Хартенека. И действительно, в глазах Хартенека появилось недоверие. Долгие преследования Йоста приучили Хартенека к подозрительности и теперь любое обращенное к нему слово он сперва проверял — не таит ли оно в себе двойного смысла, не содержит ли тайной угрозы. Поэтому сейчас он повторял про себя только что сказанное Бертрамом: «Я чего угодно ожидал…»
Что еще могли означать эти слова, кроме того, что Бертрам утратил к нему доверие и не испытывает больше прежних дружеских чувств… Это вполне согласуется и с тоном его писем, подумал Хартенек.
— Я прибыл сюда только две недели назад, — сказал он, — Разумеется, я сразу же хотел тебя уведомить, но тут такое творилось с этим наступлением…
— Да, ну и влипли же мы! — перебил Бертрам обер-лейтенанта. — Я тут слегка уточнил вашу карту…
— Вот оно что! А я-то думаю, чем это ты тут занимался! — проговорил Хартенек, и оба, без всякой причины, вдруг рассмеялись: они опять понимали друг друга.
— Ты даже вообразить себе не можешь, как тут все сгорают со стыда! — бодро заявил Хартенек. — Идем, мне надо многое тебе рассказать!
С этими словами он взял Бертрама под руку и увлек в свой кабинет.
У нас там тоже все со стыда сгорают, хоть и несколько иначе, чем здесь, подумал Бертрам, внутренне не желая принять этот снисходительный тон Хартенека.
— Ты уже был на передовой? — почти враждебно спросил он, когда они вошли в кабинет.
— Да нет, у меня просто еще не было на это времени, — рассеянно ответил Хартенек, видимо, его занимали совсем другие мысли. — Ну, как живешь? Что поделываешь? Как чувствуешь себя? — спросил он и тут же продолжал: — Из дому есть, конечно, масса всяких новостей. Но как же я рад был наконец выбраться из этой гарнизонной вони. А ты, похоже, совсем не рад меня видеть?
— Ну что ты, что ты, — пробормотал Бертрам.
Чтобы не выдать своего разочарования этим бесцветным ответом Бертрама, Хартенек поспешно указал на карту, висевшую на стене.
— Вот здесь все ваши подвиги, — сказал он. — Вся гвадалахарская эпопея. Каждая стадия боев здесь точно обозначена. Отличный материал для наших военных школ.
Бертрам тщетно пытался справиться с необъяснимой горечью, что поднималась в нем.
— Значит, мы здесь решаем школьные задачки? — вспылил он.
— А что же еще? — с нарочитым хладнокровием ответил Хартенек. — Надеюсь, ты не относишься к делу серьезнее, чем оно того заслуживает?
Но ведь этого просто не может быть, думал Бертрам, не может он так считать, и пристально вглядывался в лицо Хартенека. Но когда ничто в этом лице не дрогнуло, когда ни словом, ни мимикой Хартенек ни придал иного оттенка своему высказыванию, Бертрам в сердцах крикнул:
— Господи, да выйди ты хоть раз из кабинета, оглянись вокруг, посмотри, что творится! И я не должен относиться к делу серьезнее, чем оно того заслуживает? Тогда какого черта я тут рискую своей шкурой?!
Большим и указательным пальцами Хартенек снял очки с переносицы.
— Так я и думал, — тихо и холодно произнес он. — Ты застрял в самой гуще событий и немного утратил ориентацию. Кроме того, вы пережили довольно скверные деньки. Тебе необходимо расслабиться. Я был недостаточно внимателен и не подумал об этом. Извини.
С этими словами он встал, подошел к креслу Бертрама и погладил друга по голове.
— Да, я немного устал и крайне раздражен, — извинился Бертрам.