— Погодите, сегодня вечером мы попотчуем вас местным чесноком! — пригрозили старики.
— Но это ведь жидовская еда! — запротестовал Вильбрандт. Разумеется, он уже успел рассказать о свертке, и все требовали от Завильского, чтобы тот пожертвовал свои сокровища в общий котел.
— У вас брюхо еще набито вкусной немецкой колбасой! — возразил Завильский.
— Но с нами-то, со стариками, ты ведь поделишься! — воскликнул Штернекер.
— Нет, — в слепой ярости крикнул Завильский. — Все сам сожру!
IX
К завтраку заявился одноглазый Маноло, руководивший сельскохозяйственным кооперативом. Свежевыглаженная черная крестьянская рубаха придавала ему праздничный вид. Он выпил водки, предложенной ему Георгом, и многословно поблагодарил за помощь, оказанную батальоном в уборке урожая.
— Мы скосили сто двадцать участков. Колосья связали в снопы, — рассказывал он.
Жуя жаренный в прогорклом масле хлеб, Хайн сказал:
— А ведь это все равно что выиграть бой!
Польщенный крестьянин улыбнулся, со вздохом прибавил:
— Вот только у нас еще много дел.
— Тогда торопитесь! Торопитесь! — напирал Георг. — В Куэнке весь урожай сгорел на корню. Фашисты там сбросили зажигательные бомбы.
— Вчера у нас бомбой убило двух мулов! — ругался Маноло. — А ведь мулы им ничего не сделали! Теперь нам приходится пасти их по ночам в долине. Днем стреляют из пулеметов.
После второго стаканчика водки Маноло спросил, не может ли батальон выделить еще несколько человек, иначе ему с работой не справиться.
— Разве у вас нет людей? — удивился Хайн и осведомился, как идут дела в кооперативе.
— Вступило шестнадцать семей, — гордо сообщил Маноло.
— Но это же очень мало! — возразил Хайн, — Разве вы не можете заполучить в кооператив остальных?
— Остальных? — Маноло был настроен весьма решительно: — Остальных нам не надо. Это кулаки или мерзавцы. Нам нет до них дела.
— У тебя в деревне достаточно рабочих рук, а ты требуешь, чтобы мы тебе помогали! — упрекнул Хайн крестьянина. Но в это праздничное утро ему не хотелось с ним спорить. Поэтому он прервал разговор и прошелся с Маноло по деревне.
Улицы подмели и полили водой. В окнах домов развевались бумажные флажки. Двери украшали зеленые ветки. Над улицами и даже над развалинами разрушенных бомбежкой домов были натянуты красные полотнища с белыми надписями. Было восемнадцатое июля. Прошел год с тех пор, как война расколола страну. А и верно, могло ли это послужить поводом для праздника? Ровно год испанский народ сражался с армиями своих генералов, фашистскими легионами, немецкими самолетами и танками. Да разве это не повод для праздника?
По сияющему лицу Маноло Хайн видел, как тому нравилось гулять по чистенькой, праздничной деревне. И Хайн разделял его радость.
— Значит, сегодня после обеда откроем школу? — спросил он.
Маноло кивнул, почесал подбородок и удивился, обнаружив вместо щетины гладкую кожу. Оказывается, он утром побрился.
Они дошли до конца деревни, и Хайн нетерпеливо взглянул на проселочную дорогу, но которой должны были проехать гости: женщины и девушки из Мадрида. Но дорога дремала на солнцепеке, и ничто не нарушало ее покоя. Расстроившись, Хайн Зоммерванд повернул назад. Шагавший рядом Маноло лузгал тыквенные семечки, лихо сплевывая шелуху на землю.
— Скажи-ка, — внезапно спросил его Хайн, подняв глаза на церковную колокольню, где развевалось широкое полотнище республиканского флага. — Другие тоже хотят вступить в кооператив или нет?
— Поповские прихвостни, — выругался Маноло. — Мало мы их перестреляли.
— Нет, нет! Ответь мне! Хотят они вступить в кооператив или не хотят?
— Еще бы им не хотеть! — воскликнул Маноло. В его единственном черном как уголь глазу вспыхнул насмешливый огонек. — Ведь вся земля наша. И за околицей тоже, — произнес он и, повернувшись, указал на поля за деревней. — Все это раньше принадлежало герцогу. А теперь это земля кооперативная.
Хотя Хайн Зоммерванд считал, что видит Маноло насквозь, он все же сдержался и только спросил:
— А у других земля есть?
— И у них есть, — торопливо выкрикнул Маноло. — Не думай, что мы все забрали себе. Шестеро из них настоящие богатеи.
— Черт с ними, с шестерыми, а остальные?
— У остальных раньше никогда не было земли, — ответил Маноло. — Они даже не знают, что с ней делать. Это батраки. Раньше они работали на герцога, а теперь работают на крестьян.