Выбрать главу

— Петер Дорфрихтер.

— Ну уж нет. Не Дорфрихтер, — запротестовал он. — Для чего это было бы ему нужно? Нет, никогда!

— Тогда, в Сараево, вы оба были близкими друзьями.

— Да, господин капитан, мы были друзьями, — подтвердил лейтенант. — И я горжусь тем, что был его другом.

— Гордитесь настолько, чтобы его покрывать?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, господин капитан.

Кунце не ответил. Откинувшись назад, он ожидал дальнейшего шага Ванини. Ему было жаль молодого человека. «Дорфрихтер, подлец, — думал он, — сколько еще жизней ты погубишь?» Лейтенант Ванини вовсе не был образцовым офицером, но Кунце не видел особого счастья и быть таковым. Генерал Венцель был одним из них, и капитан Молль, и, возможно, барон Ландсберг-Лёви, который должен быть сверхправильным, так как он был евреем. Что такое таила в себе армия, которая всех их притягивала к себе, как моль тянется к свету, — таких, как Герстен, Хедри, Ходосси, и Дугонич, и даже Дорфрихтер?

— Вас с позором вышвырнут из армии, Ванини, — сказал Кунце, поскольку лейтенант молчал. — Скажите мне то, что вы должны сказать, или, клянусь богом, я отправлю вас на всю жизнь за решетку. Отвечайте! Вы отдали цианистый калий Петеру Дорфрихтеру?

— Нет, я этого не делал, господин капитан. — Ванини был близок к тому, чтобы разрыдаться.

— Послушайте, Ванини! До сих пор разговор был исключительно между нами. Так будет и дальше, но только при условии, что вы готовы сотрудничать. Подлым и трусливым образом был убит молодой офицер. У нас есть подозреваемый. Это ваш друг Дорфрихтер. Есть множество людей, которым хочется, чтобы он оказался на свободе, во-первых, потому, что он необычайно одаренный человек, во-вторых, потому, что его осуждение нанесет вред репутации армии. Разделяю ли я это мнение — не относится сейчас к делу. Мне поручено расследовать это убийство, и я пытаюсь это сделать, и больше ничего. Совершенно невинные люди были втянуты в это расследование, и для некоторых это закончилось трагически. Я не вижу никакого смысла затягивать дело. Либо Дорфрихтер не виновен, и тогда должен быть выпущен на свободу, или он виновен, и должен быть наказан. Вы его своим молчанием не спасете — теперь это уже поздно. Дело зашло слишком далеко. Но собственную репутацию и карьеру вы можете спасти, если решите обо всем рассказать откровенно.

Темные итальянские глаза Ванини были устремлены на Кунце.

— Мне нечего сказать, господин капитан.

— Я предлагаю вам сделку, Ванини. Мы все должны время от времени в жизни идти на компромисс, если этого требует безвыходная ситуация.

— Я не уверен, что хочу этого, — угрюмо сказал Ванини. — Не на таких условиях.

Кунце долго смотрел на него и затем решил усилить давление.

— Кончайте строить из себя сэра Галахада, Ванини. Вы, собственно, обычный бессовестный мошенник. Вы постоянно пытаетесь выкрутиться и прячетесь при этом за своей военной формой. Давайте не усугублять положение. А теперь к делу. Давали ли вы обер-лейтенанту Дорфрихтеру цианистый калий — да или нет?

Голос Ванини был почти не слышен:

— Нет. То есть я ему это не давал. Он взял цианистый калий сам.

Три долгих месяца ждал Эмиль Кунце этого момента. Он мечтал о нем и одновременно боялся его. Без этого доказательства вина Дорфрихтера была чистой гипотезой — просто предположение, основанное на связанных друг с другом фактах: бумага циркуляра, которая продавалась только в Линце, маленькие коробочки для самодельного ящичка для шитья, заключение графолога, поезд, который прибывает в шесть часов тридцать минут утра на Западный вокзал Вены, почтовый ящик на Мариахильферштрассе, собака, которая может проглотить порошок от глистов только в капсулах от облаток.

— Что вы имеете в виду: он взял цианистый калий сам?

— Я не знал тогда, что делать — из-за векселя, — прошептал Ванини. — У меня не было никакого выхода — срок истекал через пять дней. А Дорфрихтер все узнал и сказал, что переговорит с Ландсбергом-Лёви.

Стало быть, это был вексель. Хуже, чем долг чести, особенно в этом случае, когда Ванини подписал вексель чужой фамилией. Неоплаченный долг чести делает человека парией в глазах общества, а поддельная подпись под векселем — это тюрьма.

— Вы подделали подпись Ландсберга-Лёви, я прав?

Ванини пожал плечами.

— Ростовщик требовал надежной гарантии. Я же считался ненадежным.

— Как вы могли сделать такую глупость, Ванини?

— Я рассчитывал на наследство моей тетки, которая как раз тогда умерла, — сказал молодой человек. — А потом я узнал, что она все деньги оставила церкви.