Кунце вернулся в Вену с Ванини накануне вечером. Хотя лейтенант больше не находился под арестом, Кунце приказал ему провести ночь в одном из пустовавших бюро в здании суда.
На следующее утро он попросил Ванини повторить свои свидетельские показания перед лейтенантами Стоклаской и Хайнрихом. Все было занесено в протокол. При этом ни вексель, ни поддельная подпись Ландсберга-Лёви упомянуты не были. Как только протокол был готов, Кунце приказал привести Петера Дорфрихтера. С того дня, когда Дорфрихтеру передали газету с описанием похождений его жены на Ривьере, оба, Кунце и Дорфрихтер, которые в итоге расстались ненавидя друг друга, больше не встречались. Надзиратель с усами кайзера Вильгельма был заменен на крепкого пожилого унтер-офицера, которому в приказном порядке было предписано наблюдать за обер-лейтенантом и о его поведении ежедневно представлять доклад.
Однако особо докладывать было не о чем. Заключенный придерживался своих привычек маршировать взад и вперед перед открытым окном, вести сам с собой бесконечные разговоры и поддерживать форму с помошью физических упражнений.
По отношению к охране он проявлял полное спокойствие. Когда обер-лейтенанта ввели в комнату, Стокласка и Хайнрих сидели на своих обычных местах, Кунце — за своим письменным столом, а Ванини сидел на стуле на другом конце комнаты. Трио — надзиратель рядом с заключенным и охранник позади — промаршировало к письменному столу, и надзиратель чрезмерно громко доложил о том, что арестованный доставлен. Кунце принял доклад и отпустил охрану. Заключенный остался стоять, вытянувшись по стойке смирно, уставившись в стену позади капитана. Он мог бы почувствовать присутствие в комнате еще одного человека, но в результате военной муштры поле зрения его было ограничено.
— Вольно. Садитесь, Дорфрихтер, — сказал Кунце.
Когда Дорфрихтер собрался сесть на стоявший перед письменным столом стул, он увидел Ванини. Его рука, протянутая к стулу, упала, когда его взгляд встретился со взглядом итальянца.
— Ага, — сказал он, и снова: — Ага. — На лице Дорфрихтера появилась кривая улыбка, из-за чего левый уголок рта сдвинулся кверху. — Привет! — бросил он Ванини.
— Привет! — кивнул лейтенант. Голос его дрожал.
— Сядьте, Дорфрихтер! — повторил Кунце.
Капитан взял бумагу со свидетельскими показаниями Ванини и стал читать ее тем гнусавым голосом, который был принят в кругах юстиции и слушая который, даже смертный приговор казался не таким ужасным. Когда он закончил, он посмотрел на человека, который безмолвно и неподвижно сидел перед ним.
— У вас есть что-нибудь сказать по этому поводу, Дорфрихтер?
Арестованный пожал плечами.
— Мне кажется, у господина лейтенанта Ксавьера Ванини чересчур богатая фантазия.
— Вы считаете, что он говорит неправду?
Дорфрихтер рассмеялся.
— Я не могу припомнить, что брал когда-либо у него цианистый калий.
— Вы взяли цианистый калий вместе с его пистолетом и начатой пачкой аспирина, — сказал Кунце.
— Про пистолет я помню и, возможно, о пачке аспирина тоже. Он был настолько не в себе, что любой бы посчитал своим долгом о нем позаботиться. Но чтобы я у него цианистый калий брал — это чистая выдумка.
Кунце обратился к Ванини:
— Пожалуйста, господин лейтенант, подойдите поближе и станьте против подозреваемого.
Ванини медленно поднялся и шаркающими шагами подошел к Дорфрихтеру. Его губы дрожали, и он заметно нервничал.
— Вы не смогли бы повторить обвиняемому то, что вы показали для протокола относительно цианистого калия?
В глазах Ванини отражалась смесь из отчаяния, просьбы о прощении и мольбы о пощаде.
— Когда ты искал мой пистолет, Петер, — сказал он, — ты вытащил ящики комода, и в одном из них был аспирин и две палочки цианистого калия, они были еще в фабричной упаковке — я их хранил в маленьком стаканчике, а ты прочитал этикетку и сказал, что хочешь быть уверенным, что я никаких глупостей не наделаю, и взял их с собой.
Дорфрихтер спокойно покачал головой.
— Этого я вспомнить не могу.
— Это было за день или за два дня до того, как ты с Ландсбергом-Лёви…
— И этого я тоже не помню, — сказал Дорфрихтер. — Ты просил меня забыть об этом, и я дал тебе свое слово.
— Господи, Петер! — застонал Ванини. — Не мучай ты меня так. Если бы не ты, меня давно уже не было бы в живых, ты же это знаешь. Я этого не забыл, конечно, не забыл!
Кунце встал и подошел к Ванини.
— Еще раз, Ванини: вы подтверждаете свои показания, что в августе 1908 года обер-лейтенант Дорфрихтер взял у вас две палочки цианистого калия и не возвращал вам их?