Кунце молчал.
— Вы не считаете целесообразным освободить этого человека? — спросил генерал.
— Ни в коем случае, господин генерал.
— Ну хорошо. Продолжайте расследование, черт побери. Можете идти.
Прощание было необычно грубым, но Кунце не обратил на это внимание. Он доложил о ходе дела, и остальное его не касалось. Он уже открыл дверь, как вдруг Венцель его остановил.
— Я был вызван вчера во дворец Бельведер. Его Императорское Высочество наследник престола принц Франц Фердинанд выразил свое неудовольствие тем, как нами ведется расследование этого дела. — Не услышав от Кунце ни слова, он добавил: — Я сообщил вам это в надежде, что это произведет на вас впечатление.
Кунце стоял у двери.
— По-видимому, никакого, — пробормотал Венцель.
— Что вы имели в виду, господин генерал?
— По-видимому, это не произвело на вас никакого впечатления.
— Нет, господин генерал. Если Его Императорское Высочество завтра станет императором, он может освободить Дорфрихтера и даже повесить ему на грудь орден. Но пока наш император Франц Иосиф.
— Доктор Гольдшмидт был на приеме у барона фон Шенайха. Он хочет добиться, чтобы военное министерство передало дело гражданской юстиции. — Венцель, видимо, решил выдавать свою информацию по частям.
— Он мне тогда, на приеме у вас, сказал, что будет добиваться этого, — сказал Кунце.
— И что вы ему ответили?
— Что ему не следует хлопотать понапрасну. Министерство в любом случае сошлется на «Положение о военном суде».
— Он настроен по отношению к вам отнюдь не дружески, к вашему сведению.
— Кто? Господин министр фон Шенайх?
— Нет, господин доктор Гольдшмидт.
— Я другого и не ожидал, господин генерал. И честно сказать, думаю, невысокая честь считаться его другом.
Венцель взял папку с бумагами и стал ее перелистывать, давая понять, что аудиенция окончена.
— Это все, господин капитан, — сказал он и добавил: — Счастливого Рождества.
— И вам счастливого Рождества, господин генерал. Наилучшие пожелания вашей супруге.
В своем кабинете Кунце уже ожидали оба лейтенанта: Стокласка и Хайнрих. По их лицам было видно, что есть новости.
— Мы его нашли! — объявил Стокласка. Обычно сдержан и деловит, сейчас он был, казалось, слишком взволнован, чтобы выражаться точно.
— Кого нашли? — спросил Кунце.
— Солдата! — ответил Хайнрих.
— Ординарца, который хотел купить цианистый калий у аптекаря Ритцбергера в Линце! — воскликнул Стокласка.
— Это действительно интересно, — сказал Кунце. — Я прошу только, чтобы кто-то из вас один рассказал все по порядку.
После того как все солдаты гарнизона был и допрошены — к сожалению, безрезультатно, — поиск продолжили по всей монархии. Допрашивали каждого солдата, бывавшего ранее в Линце. Наконец его нашли — в Загребе. Он с готовностью подтвердил все показания аптекаря Ритцбергера. Лейтенант, у которого он тогда служил ординарцем, послал его в аптеку за цианистым калием. Когда он вернулся и доложил лейтенанту, что аптекарь требует разрешение на покупку яда, лейтенант пришел в ярость и ругался. Через несколько дней оба получили приказ о переводе — солдат должен был явиться в 17-й пехотный полк в Загребе, а лейтенант — в 28-й полк в Нагиканице.
Кунце позвонил командиру полка в Нагиканице и попросил допросить лейтенанта Ксавьера Ванини по поводу попытки купить цианистый калий. Уже после обеда был получен по телеграфу ответ, и загадка показаний аптекаря была разрешена. Лейтенант Ванини был страстный фотограф-любитель и хотел получить цианистый калий для приготовления фотораствора. Вскоре после прибытия его в Нагиканицу, двенадцатого ноября, он в местном отделе здравоохранения получил разрешение на покупку химикалия, который и приобрел в городской аптеке.
Кунце еще раз внимательно прочитал телеграмму.
— Вот мы и оказались снова там, где мы начинали месяц назад, — сказал он Стокласке и после короткой паузы добавил: — Разыщи мне все об этом Ванини, что сможешь найти. Личное дело, табели, фотографию — все! — Он нервно барабанил пальцами по письменному столу и снова обратился к Стокласке: — Мне не доставляет это удовольствия, но я прошу тебя выехать с ближайшим поездом в Линц. Если не ошибаюсь, есть поезд, который отправляется в пять часов. У тебя есть сегодняшний вечер и завтра до обеда, чтобы собрать все документы. Если ты попадешь на поезд в Линце сразу после обеда, то вернешься и успеешь еще зажечь свечи на елке. — Он опустил взгляд. Конечно, было нечестно отправлять молодого человека накануне святого вечера в поездку, и ему не хотелось видеть его расстроенное лицо.