Урманов часто посматривал на часы со светящимся циферблатом и этим жестом выдавал: вое беспокойство. Внутренне он бушевал. Так хорошо подготовленная операция могла сорваться. Старинов сам влез в капкан, осталось взять его голыми руками, и вот, проходит время, преступник может уйти и натворить бед. Потом опять начнутся поиски, бессонные ночи, — и сколько они будут продолжаться — одному аллаху ведомо.
— Должен он придти, должен! — проговорил Максим Петрович.
Урманов его понял, это был в какой-то степени ответ на вопрос, который мучил их обоих.
Переулок выходил на довольно сносно освещенную улицу с одноэтажными домами, частоколом высоких тополей и горбатой мостовой с многочисленными темными пятнами выбоин. На улице и в переулке, во дворах и домах стояла тишина. И раздавшиеся на улице шаги сразу привлекли внимание. Максим Петрович выглянул из-за угла. По обочине дороги, в тени деревьев, шли двое — в темных рубашках и брюках. Покачивались.
Максим Петрович, сделав знак рукой, пошел навстречу припоздавшим гулякам. Не дойдя шагов пятнадцать, он в изумлении остановился: один из мужчин был не кто иной, как отец Вениамин. Второй мужчина прятал лицо под полями широкополой шляпы.
— Отец Вениамин, какими судьбами вы оказались здесь в такое позднее время? — воскликнул Максим Петрович. — Здравствуйте!
Отец Вениамин тоже остановился, вглядываясь во встречного человека.
— О! — пропел он своим приятным баритоном, приветственно поднимая руку. — Здравствуйте, любитель моих проповедей и кладезь комплиментов. Я-то встретил своего товарища по семинарии, и мы немного причастились, а вы что же здесь прогуливаетесь? Или услаждали ясноокую половину человеческого рода?
— Именно, — засмеялся Максим Петрович, подавая спутнику отца Вениамина руку для знакомства и заглядывая ему в лицо. Ни рыжих усов, ни рыжих бровей. Но продолговатое лицо…
— Воинов, — отрекомендовался мужчина хрипловато и схватил руку Максима Петровича крепкими, как клеш-* ни рака, пальцами.
— Петров, — назвал первую пришедшую на ум фамилию Максим Петрович и ответил на пожатие не менее энергично.
— Ну ладно, Вениамин, я пошел, — сказал мужчина. — Теперь мне недалеко. Дня через два загляну к тебе еще. Спокойной ночи! — и, не дождавшись ответа отца Вениамина, скорым шагом направился дальше.
— Спокойной ночи! — крикнул отец Вениамин, махнул рукой в сторону ушедшего товарища и, с улыбкой сказав: «Забулдыга!», обратился к Максиму Петровичу:- Как поживаете, уважаемый?
— Да как вам сказать… — Максим Петрович, следя за ушедшим мужчиной, почесал затылок левой рукой., Этот невинный жест был любимым сигналом майора для сотрудников.
— Ну и как, нашли вы, что искали? — по-прежнему беззаботно и весело продолжал допрашивать отец Вениамин, сдвигая на затылок шляпу.
Максим Петрович медлил с ответом, следя за мужчиной, назвавшимся Воиновым. Вот он подошел к углу и остановился, медленно поднимая руки вверх. Из тени вышли ему навстречу три сотрудника с пистолетами в руках.
— Как видите, — ответил Максим Петрович, кивнув головой вслед ушедшему Воинову.
Отец Вениамин посмотрел в сторону переулка и опустил в бессилии руки. Вместо добродушной улыбки, на лице его появилось такое неподдельное изумление, что Максим Петрович поспешно спросил:
— Вы давно не видели его?
— Шесть лет, — глухо ответил отец Вениамин, продолжая смотреть в сторону переулка, хотя там уже никого не было.
— Может быть, вы поедете со мной и расскажете об этом человеке все, что знаете? — предложил Максим Петрович.
— С удовольствием. Ах, дьяволово отродье! Неисповедимы пути человеческие. Какою дьявольскою смиренною маскою может прикрываться человек, — продолжал возмущаться отец Вениамин, шагая рядом с Максимом Петровичем и размахивая руками. — Чем больше видит око, тем ярче раскрываются светлые и темные стороны души смертного.
— На этот раз вы оказались менее прозорливым, чем я думал, — заметил Максим Петрович.
— Справедливо. Надеюсь, впредь, господь даст, буду зрячим.
Садык метался от калитки к калитке, возвращался з комнату, в полной темноте садился у окна, выходящего во двор и курил одну папиросу за другой. Хозяин сидел рядом и тяжело вздыхал, изредка говоря: «Ай-яй, плохо, совсем плохо».
Вначале ушли Виктор и Махмуд. Их исчезновение не особенно беспокоило Садыка — мальчишек можно поймать в любое время. Но вот куда-то скрылся Старинов, он не проходил через двор и все же из кибитки исчез. Во втором дворе Садык осмотрел весь виноградник, надеясь, что бандит свалился пьяный. Его нигде не оказалось. Садык заметался. Приказ был ясный: сидеть в доме, играть роль сына хозяина, доносить об увиденном, оперативные меры принимать только в случае самозащиты. Операция была разработана заранее, о прибытии Старинова он доложил, и теперь ему было непонятно, почему не появляется оперативная группа.
— Ничего не понимаю, — сокрушался Садык.
— Дел много, очень много, — старался успокоить парня и себя хозяин, сидевший на одеялах, нахохлившись. — Давай я пойду в сад, посмотрю, куда они прячутся,
— Не надо, подозрение может вызвать, тогда не удержим их. Пойду-ка понесу им винограда.
Садык положил на поднос две большие кисти винограда и пошел в соседний двор, стараясь настроить себя на веселый лад. Подходя к двери кибитки, он закричал весело:
— Почему тихо стало? Кто спит, когда гулять надо? Покачиваясь, он вошел в кибитку. За столом сидел
Долговязый, друг его спал на полу. Ни Старинова, ни Крюка не было.
— Давай виноград… — еле выговорил Долговязый.-. Два подноса принес? Хорошо…
— Конечно, два, — через силу засмеялся Садык. — На, ешь. Свежий, холодный. А куда товарищи девались? Совсем пьяные стали?
— Черт с ними! — выругался Долговязый и протянул руку, прицеливаясь в кисть винограда.
Садык поспешно вернулся к хозяину и сказал:
— Двое самых главных куда-то ушли. Где у вас еще есть выход?
Старик поднялся, взял у порога кетмень.
— Смотреть надо.
Старик пошел на другой двор, покряхтывая, а Садык направился к калитке, намереваясь взглянуть на улицу. Калитка открылась, и во двор вошел Урманов.
— Скорее, товарищ подполковник. Старинов и Крюк где-то спрятались в саду, — доложил Садык.
Урманов, ничего не сказав, заспешил по тропинке за Садыком. За ними шли Михаил, проводник с собакой и еще двое сотрудников. Урманов сам открыл дверь кибитки. Долговязый по-прежнему сидел за столом, уронив голову на руки. Из-под пальцев его вытекал сок раздавленного винограда.
— Разбудите их! — приказал Урманов.
Сотрудники принялись тормошить парней, а Михаил подступил к Садыку:
— Где Костя? Да говори же скорей!
Садык отрывал усы и морщился.
— Были здесь, сам видел. Где спрятались — не знаю.
— Эх, ты! — попрекнул Михаил.
С улицы доносились выстрелы: один, другой, третий. Кто-то закричал, залаяла собака.
Крюка привели под руки, он хромал, белый костюм на нем был весь вымазан глиной.
— Отстреливался, подлец! — сказал капитан, перевязывая платком руку.
— Давай собаку, — закричал появившийся в дверях хозяин дома с кетменем на плече. — Двое в огород пошли. Следы видел.
— Вязов, Садык, проводник Семенов! Живо по следу, — приказал Урманов и повернулся к капитану. — Почему вы сами перевязываете руку? Идите к врачу.
Махмуд сидел на корточках, курил. Зачем его привезли — он не понимал. Он сделал все, что смог и, может быть, с него часть вины будет снята. И все же беспокойные мысли то и дело заставляли поеживаться. «Придется быть свидетелем… Или и меня будут судить? А если дружки разбежались? Отомстят…»
Два сотрудника привели под руки Виктора и положили около арыка возле машины с закрытым кузовом, «В «Черный ворон» не посадили», — отметил про себя Махмуд.
К Виктору подошел врач и начал поливать его голову водой. Виктор замычал.
Майора Копытова принесли на руках и тоже положили на траву недалеко от Махмуда.