Из-за угла полуразрушенной хибары в конце улицы выехал, дымя трубой, неказистый танк с длинноствольным орудием в носу и башней на крыше с пушкой мелкого калибра. Наше орудие плохо подходило для борьбы с бронированными целями, а избежать столкновения мы не могли – оставалось надеяться на удачу.
Я медлить не стал: едва вражеский танк показался из-за руин, как я произвёл выстрел, который должен был поразить противника в боковую проекцию. Болванка ударилась об угол корпуса и отрикошетил.
– Кузя, задний ход, за дома, – сказал я. – Ваня, бронебойный.
Наш танк пополз назад, чтобы спрятаться за ближайшее строение. Враг выстрелил почти одновременно из большого и малого орудий. Один снаряд ударил в подбитый танк, а второй – в дом на другой стороне улицы.
Я приказал мехводу Кузьма объехать дымящуюся машину справа, чтобы оказаться под его прикрытием, а сам повернул башню.
Заряжающий затолкал в казённик следующий снаряд. Я прицелился. Выстрелил. Снаряд ударил в маску главного орудия и отрикошетил. В ответ по нам опять пальнули из обеих пушек.
О башню что-то звякнуло. Заряжающий заорал матом, схватившись за голову. Кажется, пробития не было, но отколовшиеся при ударе куски брони полетели внутрь. Я сам зарядил снаряд и произвёл выстрел. Болванка угодила в лобовой бронелист вражеской машины и тоже отрикошетила. Короткоствольная пушка оказалась слишком слаба, чтобы пробить столь толстую защиту. Я приказал отъехать назад. Возникла идея.
– Вылезай! – крикнул я наводчику. – Быстро!
Как только мы оказались под прикрытием полуразрушенных стен дома, боец выкарабкался через бортовой люк. Я зарядил бронебойный и приказал мехводу обойти вражеский танк по дворам с фланга.
Танк полез через дворы, ломая хлипкие сараи и заборчики. Я развернул башню, ожидая, когда в прогале между стен покажется вражеская машина.
И она показалась. Выстрел. Танк противника остановился. Боковой люк открылся, из него вылез боец в чёрном комбинезоне, я дал очередь из башенного пулемёта, и танкист свалился в грязь рядом со своей машиной. Та же участь постигла и второго. Больше никто не вылез.
Мы двигались по окраине посёлка, впереди среди высокой травы показалось длинное здание, напоминающее хлев. Меня уже предупредили, что там – опорный пункт противника. Передовым отрядам нашей пехоты пришлось залечь на подступах: из хлева по ним вели непрерывный огонь.
Я затолкал в орудие фугас и выстрелил в окно, из которого строчил один из пулемётов. И тут по крыше башни что-то загрохотало. Сверху сыпался дождь из каменных осколков, и я понял, что в хлеву засели сильные, которые атаковали нас своими чарами.
Это было плохо. Даже один сильный, действуя скрытно, мог устроить много неприятностей, а потому тут требовалась крайняя осторожность. Эффективнее всего с сильными мог бороться другой сильный, находящийся выше ступенью.
Я связался со своим взводом, дал координаты хлева и приказал обстреливать его, не подходя ближе, чем на пятьсот метров. Высунувшись из башни, я огляделся. Возле танка лежали с десяток убитых и раненых пехотинцев. Каменный град оказался чертовски эффективным против живой силы, а вот машине он вреда не причинил.
– Артиллерию вызови, – крикнул я пехотному лейтенанту. – Надо разбомбить к чёртовой матери хлев. С землёй сравнять. Иначе туда не подойти.
Я забрался в башню, зарядил орудие и прицелился. Снаряд, взорвавшись, обрушил часть глинобитной стены. В следующий момент рядом с хлевом друг за другом грохнули ещё два взрыва. Я связался со своими и скорректировал огонь. Потом снова зарядил орудие, собрался стрелять, но в броню что-то ударило, и в башне образовалось небольшое круглое отверстие. Оно не походило ни на дыру от болванки, ни на последствие воздействия чар.
– Парни, – обратился я к экипажу, – а ну-ка из машины все вылезаем. Тут нас расстреливают. Дальше сам управлюсь. Как надо будет ехать, скажу.
Меры предосторожности оказались не лишними: вскоре в лобовой броне красовался уже штук пять отверстий. Один раз я ощутил, как моя энергетическая защита приняла удар. В складках одежды я обнаружил... пулю – сплющенный кусочек обычного свинца. Это было странно.
И тут по хлеву начала работать наша артиллерия, и по мне стрелять перестали. Через полчаса сооружение превратилось в руины. Было сложно поверить, что там кто-то мог остаться в живых, но едва пехота пошла на штурм, на солдат снова обрушился каменный град, и тогда я понял, что надо браться за дело лично.
Сняв шлемофон, я вылез из машины, крикнул своему экипажу, чтобы те забирались внутрь и прикрывать меня пулемётным огнём, а сам побежал вперёд, где в густой траве и кустах метрах в ста от хлева залегла пехотная рота. Найдя капитана, я сообщил ему о своих планах. По моей задумке, бойцы должны были предпринять новую атаку, как только я войду в хлев. Капитан долго не мог сообразить, что я замыслил, а когда понял, покрутил пальцем у виска. Кажется, он не знал, что я – сильный. Пришлось объяснить.