Жил-был на свете человек. И звали его Пётр Петрович Шмидт.
В 1905 году он жил в Севастополе. В двухэтажном домике на
холме. Рядом стоял белоснежный Адмиральский собор. В его
подземелье под чёрными мраморными плитами покоились четы-
ре героя, четыре адмирала: П. С. Нахимов, В. А. Корнилов,
В. И. Истомин и учитель их М. П. Лазарев. Когда случалось мо-
рякам проходить мимо, отдавали они честь героям. И возвы-
шался этот священный для российских моряков дом над Сева-
стополем, словно белый маяк.
А из окон дома, в котором жил П. П. Шмидт, открывался
вид на белые домики под красными черепичными крышами,
кроны виноградников, крошечные сады на вырубленных в ска-
лах террасах. Там жили моряки, рыбаки, рабочие порта, их жё-
ны и дети.
Из окон была видна и просторная Севастопольская гавань,
где стояли корабли Черноморского флота — тяжёлые броненос-
цы, изящные крейсеры, низкосидящие, почти сливающиеся с
водой стреловидные миноносцы. Две каменные крепости — Кон-
стантиновская и Михайловская батареи — прикрывали вход в
гавань на случай внезапного появления неприятеля со стороны
моря.
По вечерам, не покидая дома, можно было наблюдать, как
в узкую щель, отделявшую морскую синеву от небесной, опус-
кается огромный багровый диск. В ту секунду, когда в послед-
ний раз сверкал солнечный луч, на одном из кораблей стреляла
холостым зарядом пушка — и красивая чистая мелодия, лью-
щаяся из сигнальных труб, возвещала, что на всех судах начи-
нается ритуал спуска флага.
Пётр Петрович был моряком. Командиром миноносца.
И отец его — Пётр Петрович Шмидт — был моряком.
И дед его — опять же Пётр Петрович Шмидт — тоже был мо-
ряком.
Все в их роду были моряками — вот такой это был род.
Командир миноносца лейтенант Шмидт помнил, как отец —
старый боевой адмирал, впервые взял его в море. В тот день он
увидел над головой белый парус, струящуюся за бортом зелё-
ную в белых прожилках воду, ощутил на губах горький вкус
соли, услышал, как в небе кричат чайки — и навсегда полюбил
море.
Ещё этот человек любил музыку. По вечерам он открывал
футляр и вынимал виолончель.
В море ли, на берегу ли, стоило ему заиграть, как люди бро-
сали свои занятия и затаив дыхание слушали, как поёт его
виолончель.
Нет, не виолончель пела, пела сама душа Петра Петровича.
Песня утверждала, что мир — прекрасен! Человек — прекрасен!
Но отчего так грустно вдруг запели струны?.. И почему рожда-
ется чувство тревоги?
Море и музыка...
Музыка и море...
Две стихии, живущие одна в другой. Ураганный ветер, стре-
лы молний, гром!.. Смертельная пляска волн... Крики о помо-
щи... И вдруг — покой... Штиль... Зеркальная гладь, в которой
отражаются облака... И звёзды — мерцающие словно роса на
рассвете...
Ему ли было не знать всё это?!. До войны с Японией, кото-
рая началась в 1904 году, водил Пётр Петрович большие паро-
ходы по морям и океанам. О таких капитанах, как он, моряки
ещё при их жизни рассказывают легенды. Однажды его судно
«Диана», когда на вахте стоял первый помощник, наскочило
на камни близ датского острова Мэн. В пробоину хлынула во-
да, «Диана» стала оседать. Ночная мгла, шторм. Но капитан не
растерялся. Приказав команде покинуть на шлюпках судно, он
с четырьмя добровольцами остался на «Диане» и спас её от
гибели.
И был этот человек сухощав, строен, выше среднего роста.
Русые волосы, русые усы и синие, как васильки, глаза. Однако,
когда он негодовал, эти глаза становились светлыми и холод-
ными, как горный ключ. Когда печалился — синева темнела,
как темнеет море перед штормом.
Пожалуй, сейчас самое время вспомнить, что происходило
тогда в России.
9 января 1905 года в столице царской России городе Петер-
бурге...
Сердце сжимается, когда представляешь себе этот страшный
день. Как можно было пойти на такое преступление? Приказать
солдатам, чей долг защищать родину от врага, зарядить винтов-
ки боевыми патронами и открыть из них огонь по женщинам,
детям, по тем, кто своими руками сделал эти винтовки, одел и
обул армию, кто проводил своих сыновей и мужей на войну с
Японией...
А ведь они шли, как на праздник. Принарядились и детей
принарядили. В руках иконы. Шли к царю на поклон. Надея-
лись: выйдет царь Николай Александрович Романов на крыль-
цо своего роскошного Зимнего дворца и внимательно выслушает
их — народ свой. Надеялись: узнает он, как горбят они свои
спины на заводах и фабриках от зари до зари, а хозяева сви-
репствуют и платят гроши, и штрафуют за любую мелочь не-
щадно. Думали: узнает обо всём этом царь-батюшка и засту-
пится. Найдёт управу на обидчиков. И жизнь сразу станет
лучше.
Вот с тем и приближались к Дворцовой площади толпы пе-
тербургских рабочих. Вот уже и Зимний дворец впереди пока-
зался. Ещё немного — и увидят они своего царя...
Когда солдаты, вскинув ружья, без всякого предупреждения
дали залп по мирной толпе, всё разом выяснилось: «ЦАРЬ НЕ
ЖЕЛАЕТ ИХ ВИДЕТЬ! ПРИКАЗАЛ СОЛДАТАМ СТРЕЛЯТЬ В
СВОЙ НАРОД! УБИЙЦА ЦАРЬ! НИКОЛАЙ КРОВАВЫЙ!»
Случилось это в воскресенье 9 января 1905 года.
Весть о «Кровавом воскресенье» молнией облетела всю Рос-
сию. Задумались люди: «Что делать теперь? У кого защиты
искать? На кого надеяться?»
И многие так ответили: «Нет и не было правды на земле.
У кого власть, тот и барин. А сила и железо гнёт. Так что си-
деть надо тихо и всё терпеть».
Этого и добивался царь, когда приказал солдатам пулями,
штыками да нагайками проучить народ.
Но не все в России так думали, и не все захотели покорно
склонить головы. Нашлись смелые и гордые люди, которые счи-
тали, что за лучшую жизнь надо бороться. Только в борьбе
можно добиться свободы и равенства для всех.