— Ну и… — эта короткая фраза прозвучала очень многозначительно, и Савченко прекрасно все понял.
— Вторая часть будет перечислена завтра, — неохотно сообщил он. — А последний транш — после окончательного результата. Окончательного, повторяю. Когда все экспертизы в один голос скажут, что объект скончался своей смертью.
— Вот хочу спросить… — Чуров развернулся к собеседнику с заинтересованным видом. — Зачем вам такие сложности? Устроили бы ему автокатастрофу, например… Дешево, практично…
— Ты, полковник, головой вообще думаешь? — всплеснул руками Савченко. — Какая вонь поднимется, если хоть каплю его крови по «ящику» покажут? Да если даже на него метеорит свалится, все завопят в один голос, что это мы его с неба скинули!
— А все равно не понимаю, чего вы с ним возитесь. Неужто правда боитесь, что он вас на выборах обскачет?
— Не обскачет, — Савченко прищурился, глядя в невидимую точку. — Но карты так перемешает, что весь наш пасьянс коту под хвост. Кстати, откровенность за откровенность!
— Да, слушаю вас. Савченко коротко вздохнул.
— Все-таки… как вы это делаете?
— Да все равно не поймете… — снисходительно усмехнулся Чуров. — Ладно, слушайте. Читали что-нибудь про биологическое электричество? Если изменить гальванические свойства эпителия и сформировать в тканях протеиновые цепочки с управляемыми ионными связями, то у человека образуется, по сути, альтернативная сигнальная система. Каталитические ферменты позволяют инициировать ионный обмен в любой белковой материи, да хоть в куске буженины…
Савченко оживился, услышав понятное слово.
— Но как это действует?
— «Хиронекс» таким образом буквально видит своей кожей любую белковую структуру насквозь. И может на нее влиять, образуя новые экстраструктурные протеины. Например, вызывать принудительную денатурацию. Вот и весь секрет.
— М-да… наука, — Савченко вытер вновь набежавший пот. — Это, получается, вы там у себя целое открытие сделали?
— Смешная история… — отмахнулся полковник. — Делали-то портативный мультифильтр для диализа и вдруг заметили, что керамическая решетка странным образом расщепляет ферменты… Ну и пошло, поехало… Кстати, зря вы куда-то звонили, про план рассказывали…
— Не понял, полковник… — Савченко перевел на Чурова изумленный взгляд.
Чуров безмятежно отвернулся к окну.
— План меняется.
Подвал в поселковом клубе был еще более пыльный, чем остальные помещения. Да еще и завален старым хламом — плакатами, афишами, обломками декораций.
Для Гордина здесь соорудили импровизированное смотровое кресло — наскоро сбили из простого стула и пары досок. И еще были ремни, чтобы пристегнуть руки и голову.
Старший оперативник Гоша прохаживался напротив. Он брызгал на себя из белого баллончика и поглядывал на Гордина — вроде бы и невозмутимо, но взгляд его не предвещал добра. С Гординым возились двое медиков, снимая показания с имплантата. Чуров хотел узнать состояние устройства до начала операции.
Негромкие переговоры медиков вязли в пыльном подвальном воздухе.
— Инсулин?
— Двенадцать от расчета.
— Сахар?
— Норма.
— Денатурация?
— Два и пять, убывающая.
— Пэ-Аш?
— Статично…
Гоше наконец надоело ждать, пока «ботаники» закончат свою возню. Он подошел к Сергею, по-хозяйски оглядел его.
— Чего делать-то с тобой? Шеф сказал, сильно не калечить, но я что-то сомневаюсь…
— Вот у шефа и спрашивай… — Гордин отвернулся.
Гоша хмыкнул. Потом молча размахнулся и ударил Гордина по лицу. Медики отскочили.
— Так что шефу говорить? Два варианта у тебя. Либо я сейчас сообщаю, что ты отдаешь бумаги. Либо то же самое, но через полчаса. Тебе как удобнее?
— Пытать будешь? — Гордин попытался рассмеяться. — Так сам знаешь, что это бесполезно.
— Сейчас увидим, что полезно, — проговорил Гоша. Однако было ясно: он решительно не понимает, как разговаривать с взбунтовавшимся «хиронексом».
Во дворе Васильевны тем временем шел самый настоящий обыск.
Трое плечистых молодых людей в строгих костюмах, предъявив какие-то пугающие удостоверения, осматривали двор, отрывали доски в жилом сарайчике, заглядывали под бочки и ящики на огороде.
Васильевна была не на шутку перепугана.
— Документы, мать, документы! Видела? Папка картонная.
— Не видала, ребятки. Вот ей-богу, не знаю, — крестилась Васильевна. — Какие еще документы, он вон комнату снял, только ночевать приходил. То на работе, то ходит где-то.