- Виктор Михайлович!
- Можно, Виктор и на ты, мы ведь не в больнице, Сонечка.
- Вот не знала, что вы.. ты любишь кататься. Мы с Валюшкой часто тут бегаем, но она сегодня приболела.
- А я с Сашей-зоотехником, но у них на ферме отелы начались, теперь он редко вырывается.
- Красота какая, верно!?
- Да, - согласился я.
Огромная полная луна уже давно поднялась в зенит, из желтовато-оранжевой, вечерней, сделалась серебристо-голубой, небо казалось бесконечным, сапфировым. В этом сиянии растворялись, терялись звонкие зеленоватые звезды. Снег искрился и пел под нашими лыжами. Казалось, мы парим, плывем в невесомости, охваченные лунным пламенем.
- Ого-го! - завопил я от восторга.
- Эге-гей! – звонко подхватила Сонечка.
Не сговариваясь, мы упали на спины в голубой пушистый снег. Казалось, огромный серебряный купол над нами звенел особой космической музыкой. Сама вечность смотрела в глаза, а мы вглядывались в нее.
- Уже поздно, - с сожалением вздохнула Соня. Мне завтра в ночную.
- Да, поздно, - согласился я, помогая девушке подняться.
И снова бег по снежной равнине, восторг от счастья жить, наслаждаться своим молодым сильным телом…
Откуда взялся этот корень под ногами, я не заметил, но лыжа зацепилась за что-то, нога подломилась, я попытался сохранить равновесие и ткнулся носом в снег. Чертыхаясь, попытался подняться, ощутил острую боль в левой ступне. Соня резко развернулась:
- Ой, что с вами, с тобой? Я сейчас.
С помощью девушки я осторожно выпрямился, попытался наступить на ногу. Получилось, но было чертовски больно. Хорошо хоть лыжа цела, только крепление погнулось. А до села еще пара километров…
- Ничего страшного, не пугайтесь, похоже, растяжение голеностопа.
- Обопритесь на меня, я сильная.
Я усмехнулся – хрупкая Соня казалась рядом со мной ивовой веточкой подле тополя. Ничего, можно опираться на палки и скользить здоровой ногой по лыжне.
Домой мы все же доковыляли. Соня помогла отстегнуть лыжи, приказала снимать обувь, притащила из больницы бинты и ампулу с заморозкой, умело обработала и перебинтовала ногу.
- И что бы я без тебя делал! Сонечка, там чайник, подогрей, пожалуйста, и сама выпей со мной.
Естественно, к чаю явился Джульбарс. Привычка у него такая, появляться во время моих чаепитий с девушками. Шорох за окном, мягкий прыжок – и вот он, во всей красе сидит на диване.
- Какой котище! Красавчик! Это же наш приблуда, да? А его можно погладить?
- Он, вообще-то, не позволяет, так что осторожно.
Усатый предатель сам потянулся к девушке, зажмурился и замурлыкал, потом перебрался ко мне поближе и разлегся прямо на забинтованной ноге.
- Да он же лечит тебя! Настоящий больничный кот!
- Лекарь хвостатый, - усмехнулся я.
***
Нога проболела почти месяц, на работу я ходил, но на вызова пришлось брать машину или сани, а по вечерам Джульбарс совершал свой неизменный ритуал – устраивался именно на больной ноге и грел распухший сустав. Когда я перестал делать перевязки, он повадился вылизывать больное место, делал это самозабвенно, вытаращив глаза, придерживая ступню когтистой лапой. То ли кошачье лечение помогло, то ли мой организм – с детства все заживало, как на собаке, - но к Новому году я вполне готов был танцевать всю ночь летку-еньку. Да мы и протанцевали всю ночь. Чудесный получился праздник – весь коллектив собрался в здании амбулатории, сдвинули столы из кабинетов, девчата приготовили царское угощение, нарядили меня Дедом Морозом, а Соню - Снегуркой, придумали какие-то конкурсы. Гуляли все – от главврача до кочегаров, пришли с мужьями и женами, никакой субординации, все по-домашнему, легко и весело. Даже в снежки играли и хороводы вокруг елочки во дворе водили. В разгар веселья мы с Соней улизнули из шумной компании и пошли ко мне. Джульбарс уже возлежал на диване, но при нашем появлении лениво потянулся и улизнул в кухню. Интересно, что он себе надумал? Хотя… От Сонечки пахло снежной свежестью, елочной хвоей и какими-то нежными духами. Да, «Быть может…», она же говорила. В голове вертелось: быть может, быть может…
Я уткнулся носом в пушистые волосы, потянулся губами к горячему ушку, ее пальчики провели по моей щеке…