Сначала задам ряд вопросов, они могут быть неприятными, но вы должны честно ответить на них.
— Я согласна Мухаммад, но Вы то же завитее меня Латифа, — Она заворочалась, устраиваясь поудобней, откинулась на подложенные подушки, поправила накинутое одеяло.
Выслушав, Я усмехнулся, — Как скажешь. Но отвечать на мои вопросы продеться или буду вынужден расспрашивать Джабиру, а она не посмеет мне солгать, и я все равно всё узнаю.
— А если мне неприятно говорить об этом?
— Я всё равно узнаю или так или так. А вот и Джабира, — В палатку вошла служанка, держа в руках мой мешок, — Ставь сюда, — указал на место рядом с собой, — Иди за горячей водой.
Развязал мешок и принялся разбирать свои запасы трав, нашел что нужно, отложил.
Латифа следила за моими движениями, рассматривая меня своими …«Странно я не помню цвет её глаз»
— Знаете Мухаммад, — она решилась заговорить, — меня в дрожь бросает от ваших слов и приготовлений, — Она улыбнулась и на левой щеке выступила изумительная ямочка.
— Ну что вы, вам бояться не стоит, пока мы будем разговаривать, я приготовлю отвары. То, что я делал раньше, теперь будет делать Джабира. Вы то же будете смотреть, а я буду объяснять, для чего они нужны.
— Сначала самый вкусный отвар, берем одну горсть изюма, ставим ну угли и варим, следя за тем что бы пенка не убежала. После того как сварили и остудили, отжимаем. Пить надо по половинке пиалы, раза три или четыре в день. Этот отвар, когда сильный и сухой кашель, как у вас был.
— Но то, что я пила имело противный и горький вкус.
— То, что вам давали, это уже другой отвар, из другой травы. Каждую весну я собираю листья одного цветка сушу их на жарком солнце. Когда нужно я беру высушенные листья, перетираю, измельчая в порошок, добавляю меда примерно пополам, в этот раз меда было мало, поэтому и поучилось так горько. принимать маленькой ложкой по три раза в день.
Было горько? Это хорошо, лекарство сладким не бывает.
Продолжая рассказывать, я перебирал свои травы, развязывал мешочки, нюхал некоторые, проверяя, нет ли запаха плесени, одна из них мне не понравилась, отложил в сторону. Наверно на лице отразилась досадное выражение, следящая за моими действиями Латифа задала вопрос, — Что не так?
— Этот порошок мне привозят купцы из стран северных, он очень хорошо заживляет раны.
— А из чего он?
— Гриб, самый обыкновенный гриб он вырастает после дождя если взять свежий, только что срезанный, разделить пополам и приложить к порезу то заживает быстрей и рана не гноиться. А вот этот пахнет плохо, надо будет выкинуть его, а жаль, не известно когда смогу купить новый и будет ли он вообще.
В палатку вошла Джабира несущая котелок с горячей водой. Я указал, куда он должна поставить, отправил её назад. Требовалось перетереть пару луковиц в сок и принести сюда. Взял пиалу всыпал приготовленную траву, накрыл крышкой и поставил настаиваться.
— А для чего нужен лук? Разве это то же лекарство? А я думала, что его только едят, — Затараторила Латифа, пытаясь вызнать всё и сразу. Я выставил перед собой ладони, — и на какой вопрос мне отвечать? Так много сразу. — Я сделал вид что задумался и посмотрел на её лицо раскрасневшееся от собственной дерзости. В глазах плескалась жажда знания.
Я внутренне усмехнулся. «Все больные хотят знать, что и как делается только мало, кого находиться, что бы этому делу учиться, все видят только то, что пришел лекарь, дал отвар, настой, помазал ранку мазью и вылечил. Отпустило, отлегло, и все что спрашивали, забылось, простая вежливость или просто разговор не о чем. Это раньше Мухаммад, ты готов был рассказывать все, что знал, надеялся, что таким образом люди станут умнее и добрее. По прошествии лет понял, — лечить лечи, учить не надо. Вот и сейчас ей просто скучно, а тут хоть какое да разнообразие, а то только служанка, с которой и говорить не о чем»
— Латифа, все, что я сейчас рассказываю и показываю, это отвары от кашля, который вас мучает по ночам, я слышу, как вы кашляете. Все эти средства и травы для них растут вокруг нас и многое из того, что мы потребляем в пищу годиться как лекарства. Мы можем лечиться с того, что растет вокруг нас, — Я обвел рукой вокруг себя, — Даже здесь в пустыне жаркой днем и холодной ночью растут травы, которые помогают людям, надо только знать и уметь ими пользоваться. Когда мы учимся, то запоминаем на память сотни и сотни видов трав, растений, деревьев и части от них, которыми можно лечить, а какими только убить.
— И здесь в пустыне растут целебные травы? — На её лице было удивление.
— Да! И знаете, вы каждый раз приходя в пустыню, встречаете одно из них проходите мимо и не задумываетесь об этом растении, о его лечебных свойствах.
— Вы меня заинтересовали, что же это за растение такое загадочное, что вы ему так много слов уделили.
Я улыбнулся, — Верблюжья колючка.
— Мухаммад, вы меня разыгрываете, этот сорняк, и есть то лекарство, про которое вы и говорили? — Досада отразилась на лице, — Вы что решили подшутить надо мной что б Я отвязалась от вас со своими расспросами. Какая колючка?
— Латифа, Я и не думал смеяться над вами, это действительно так. Можно позвать Салима и он подтвердит мои слова, его род давно использует отвар из корней и листьев, если люди мучаются животом. — Я посмотрел на неё со всей серьезностью, которую смог изобразить.
— Я вам всё равно не верю. Вы все сделаете, что бы только обмануть бедную и больную девушку. Придумайте другое, более на правду похожее. — Щеки раскраснелись ещё больше, глаза сверкали, руки лежавшие поверх покрывала сжались в маленькие кулачки. Казалось, что будь она здорова, бросилась бы отстаивать свою правоту.
Я засмотрелся на неё и внезапно понял, насколько она похожа на Юсуфа, те же черты лица, только более мягкие, чем у мужчины, прямой нос, высокий лоб, небольшие скулы.
«Аллах! Великий! Они что все ослепли? Не видеть явного сходства? Или же ….»
Я отвернулся скрывая выражения своего лица и только собрался начать её расспрашивать как пришла Джабира с заплаканным лицом.
— Латифа взглянула на неё, — кто тебя обидел Джаби?
— Лук! — Ответила она, и поставила предо мной плошку с натертым в кашицу луком, — Как просили господин. — И отошла в сторону, показывая всем своим видом, что больше она это делать не будет. Ну да её понять можно, перетирать на двух камнях лук в кашу это еще то удовольствие.
— А лук вам зачем? Или это то же, что и колючка, лекарство с огорода? — Голос Латифы был полон скрытой насмешки.
— Ну Госпожа зря вы усмехаетесь. Это так, и я сейчас сделаю лекарство из этого, — Указал на миску стоящую, на столе. — Берем мед, добавляем в него лук перетертый и перемешиваем, даем немного настояться и получаем средство от кашля.
— Хотите попробовать? — Я протянул ложку, перемазанную сладковато горькой кашицей, Латифе. Она отказалась, спросив в ответ, — А вы сами пробуете ту отраву, которой пичкаете своих больных?
На что, Я молча зачерпнул полную ложку смеси и, положив в рот, покатал языком, растирая по небу, проглотил.
«Дрянь, конечно, несусветная, но ради собственного здоровья приходиться и не такую гадость принимать. Если бы только вы люди знали что наш, добрый учитель вытворял.
Ради того, что бы мы могли изучить признаки отравления, это уже было под конец обучения, для нас приводили смертника, его привязывали к столу, поили ядом. Я стоял рядом смотрел и записывал все, что с ним происходило, а потом пробовал самую малость этой отравы, что бы знать её вкус, и нюхали, что бы запомнить её запах.
Те кто отказывался, были биты кнутами. И мы на них учились ухаживать за ранеными.»
Меня слегка передернуло от этих воспоминаний. На что это Латифа заметила. — Вот уже лекаря самого от его лекарства корежит, а он честных мусульманок всякой отравой потчует.