— Спасибо, я и дети любим это место. Здесь спокойно и уютно. — Фадва присела на краешек помоста, — Жаль будет расставаться с этим местом.
— А что так?
— Вы же пришли купить дом, так Асхат мне сказал.
— Асхат напутал, мы с Ибрагимом, хотим не купить, а пожить немного здесь.
Она немного помрачнела, — Жаль.
— Что жаль? — Переспросил у неё.
— Жаль что не хотите купить.
— Но почему? Мы вам заплатим….
— Да не в деньгах дело, — Она отвернулась в сторону, но я успел заметить, как в уголке глаз мелькнули набухшие слезинки.
— Кто? Задал вопрос и продолжил, — Попробую предположить. Вы одна с детьми, приехали в этот город, пока был жив муж, всё было хорошо. Фадва, — Я склонился к ней и тихо спросил, — Это всё из-за того что вы бывшая рабыня?
Не сдерживаемые слезы стекали по щекам, кивнув головой, она уткнулась в ладони и плечи затряслись от молчаливого плача.
— Скажите как его имя?
— Якуб.
— Он что иудей? Ростовщик? Брала у него в долг и не смогла отдать? И он теперь требует или деньги или тебя?
— Я не знаю кто он по роду, но всё остальное верно.
— А он был, когда умер твой муж?
— Да, и его друзья были там.
— Асхат рассказал нам, что кто-то искусно умеет готовить, они скоро вернутся, Ибрагим и я очень проголодались, а уже полдень.
— Да Мухаммад, я сейчас, — Она ладонью вытерла слезы, посмотрела на меня, — Какой вы….
Поднялась и ушла.
Я смотрел её в след, а голове крутились грустные мысли.
«Всё старо как мир. Дали денег, а теперь хотят из неё сделать наложницу. Как надоест, выкинут из жилища, а семейство за долги продадут на базаре»
С улицы послышался рев недовольного чем-то верблюда, неясный шум и из-за угла вышел Ибрагим. Я слез с помоста обулся и пошел навстречу. Мы встретились посередине.
— Ты чего сюда эту скотину притащил? Там, оставить нельзя?
— Нельзя, — Он обошел меня и двинулся к беседке, бросив на ходу, — Я был зол.
Да уж, если он так говорит, это действительно так и всем лучше прятаться.
— Я надеюсь, мы здесь поживем? Или по твоей милости опять бежать в другой город?
Он скинул сапоги, забрался на помост, сел скрестив ноги, и потянулся к чайнику, стоящему на подносе, — Смотрю, пока некоторые работают в поте лица, другие набивают свое брюхо всякими сладостями. Правда мяса бы не помешало, но и это сойдет. — Он оторвал половину лепешки, полил её сверху медом и, бросив сверху горсть винограда, скрутил в трубочку, засунув в пасть, откусил.
— Так, мне теперь ждать, пока ты нажрешься?
Он кивнул, продолжая жевать.
— Слушать тебе это не помешает? — И в нескольких словах пересказал, что узнал от Фадвы.
Проглотив последний кус и допив напиток, Ибрагим, ладонью вытер губы, — Занятно. Может мы здесь….
— Ибрагим. — Я укоризненно покачал головой. — Может, давай сначала поживем здесь, оглядимся и спокойно всё сделаем. Ты чего верблюдов сюда притащил?
Он улыбнулся доброй улыбкой, старого дедушки, — Я тебе сказал, что очень зол.
Два дирхема…. Этот жирный боров, захотел получить деньги за просто так. Сначала он кричал, потом топал ногами, с пеной у рта доказывал, что мы с тобой сожрали бог знает чего и наши твари сожрали годовой запас сена и выпили из колодца всю воду, если бы сейчас шла война, нас бы обвинили и в ней.
— У него хоть кости целы?
— А что ему будет, синяком больше, фонарем меньше….
— Ты что избил его? — Я в растерянности смотрел на самодовольную рожу своего друга.
Он с гордым видом смотрел на меня, потом не выдержал и рассмеялся, — Нет конечно, я что совсем ненормальный? Так помял немного. Но без всяких ушибов и ссадин. А угрозы…. Их не предъявить. Мы одни были в нашей комнате, куда его удалось заманить, верней он сам приперся и пришел, кстати сказать, что два серебряных дирхема, это плата за одну ночь.
— Ого!
— Вот и я тоже сказал ему об этом.
— Ты точно никого не пришиб?
— Тьфу, на тебя и пусть отсохнет твой язык, говорящий про меня гадости. — Он протянул руку к миске с вяленым виноградом, взял горсть и по одной ягодке стал кидать в рот.
— А верблюды….
— Так выгнали нас, правда за них пришлось отдать три медяка, за сено и воду. Асхат побежал, в другое место, сказал, что сможет пристроить.
— Так и надо было сразу их туда гнать.
— А я, что пешком идти должен? Да, наши мешки в дом занес, можешь идти за своим барахлом.
— А с этого нельзя было начать?
Я уже был на половине пути, когда повернулся и спросил, — А дирхемы?
В ответ увидел блеск двух серебряных монет и улыбку Ибрагима.
— Айя, доченька, выпей, — Фадва поднесла глиняную кружку с отваром к губам ребенка.
Она потянулась, сделала маленький глоточек и скриви недовольную гримасу, оттолкнула посудину и закрыла ладошками рот. На все последующие уговоры она мотала головой.
— Фадва, дай её мне и принеси мёда, — Я протянул руки и забрал девочку.
Усадил на колено, — Ну что моя хорошая, горькая водичка, не вкусная?
— Да!
— А любишь мед?
— Да — а!
— А с медом будешь пить?
— Не — ет!
Я рассмеялся, вспомнив одного маленького мальчика, которого мне пришлось лечить.
— Тебя как зовут?
— Фархад! — Ответило чадо.
— А кем ты станешь, когда вырастешь?
— Воином!
— А сколько тебе лет?
— Фархад!
Славно мы тогда поговорили.
— Не пьёт, — Рядом присела Фадва, держа в руках плошку с медом. — Сколько надо?
— Чтоб чуть сладковато было, ложку потом, Айе отдать, пускай оближет и запьет отваром.
Размешала питье, попробовала, — М — м, как вкусно, — покачала головой и протянула дочери ложку — На.
Подождав, когда та перемажется, протянула посудину, — Надо запить.
Обманутый совместными усилиями ребенок выпил отвар. Мы оба вздохнули с облегчением, особенно я, давненько у меня не было таких капризных больных.
Взял стоящий рядом кувшин, подставил таз и стал сливать воду, пока Фадва умывала дочь. Закончив, она подхватила её на руки и отнесла на женскую половину дома.
Я тоже не стал задерживаться, вымыл руки и ушел.
Ибрагим спал, развалился на помосте, обнял подушку и отклячив свою тощую задницу, давил ухо. Я потихоньку приблизился, присел на самый край и замахнулся, чтоб хлопнуть ладошкой по ….опе.
— Только попробуй, в лоб получишь. — Голос Ибрагима был бодр и свеж, как будто и не спал.
— Двигайся, развалился, как не знаю кто.
— Тебе что? Места мало? И научись подкрадываться, топаешь как верблюд перед случкой.
— Зато я тебя на палках побью, — Проворчал, отнимая у него самую мягкую подушку.
Пока шел сюда, глаза просто слипались от усталости, сегодняшний день у нас начался задолго до рассвета, а как положил голову, всё сдуло, как облака порывом ветра.
«Да что ж такое, еле ноги тащил от усталости. Вот иблис тебя задери, пойти спросить поесть чего, а там глядишь, и усну после еды? Всё бы тебе жрать, утроба ненасытная, умри, червяк»
— Уснешь тут, — Прошептал я садясь. Оглянулся на Ибрагима, спит зараза. Сожрал всё, кроме меда, успели отнять. Вздохнул тяжко и побрел в поисках пропитания.
Если идти из сада, то кухня находилась по правую сторону за небольшой кирпичной стенкой чуть выше человеческого роста, если привстать на мысочки, высокий человек смог бы заглянуть через неё. В саму кладку были сделаны деревянные вставки, украшенные всё той же резьбой, я шел и разглядывал их и уже хотел войти через проход на саму кухню, но услышав голоса, остановился. Разговаривали двое, наша хозяйка и неизвестный мужик с чуть хрипловатым голосом.
— Чего эти два феллаха здесь делают?
— У меня младшая заболела, Господин Назир, это лекарь и его ученик.