— Станислав, можно задать пару вопросов? — поинтересовался Громов, который обратно пришел.
— Слушаю, — ответил я, думая, что он начнет предостерегать от обещания княжне и вообще, скажет, чтобы держался от девушки подальше.
— Скажи, ты мог бы повторить то лечение, которое применял к господину Шаргину?
— Гарантий не дам, каждый случай индивидуален, — осторожно ответил ему, понимая, что вопросы княжны, стража и мои подозрения о какой-то нештатной ситуации в Тихвине явно звенья одной цепи.
— Если попрошу помощи, чтобы ты посмотрел пару больных, согласишься? — не стал ходить вокруг да около страж.
— А вы не можете приказать? Или как-то по-другому заставить, тогда отказаться не смогу? — удивился я.
— Не хочу, — коротко ответил тот, помолчал и добавил: — Пока не хочу.
— Вы же догадываетесь, что не откажусь, — выдохнул я, понимая, что так на самом деле.
Страдающие люди для любого целителя или травника — как нож по дару, а если заболевание ставит под угрозу человеческую жизнь, то и пройти мимо не смогу. В том числе и Ульяна об этом говорила, когда отвечала на вопрос, почему она так далеко спряталась. Нет, наставница не святая, за свою работу брала деньги или что-то материальное. В моем же случае, никак нельзя оказаться в опале у правящего дома, да и причины своих взглядов уже изложил.
— Наверное, превышаю свои полномочия, в том числе подвергаю тебя опасности. Выхода другого не вижу, хватаюсь за любую соломинку, как утопающий, — неожиданно ответил Гром.
— Пойдемте, нет смысла переливать из пустого в порожнее, — пожал я плечами.
Громов кивнул, хотел что-то сказать, мне даже показалось, что это слово «спасибо». Нет, думаю, ошибся и страж просто начал строить портал. Переход произошел как всегда мгновенно, но на этот раз мы оказались в каком-то кабинете, с глухо задернутыми шторами. Люстра под потолком зажглась от хлопка Громова в ладоши. Страж прошел к письменному столу, вывел из сна компьютер, прочел какое-то сообщение, попросил меня посидеть на диване. Я уже вовсю запустил сканирование местности, но дальше кабинета пробиться не смог, очень мощная защита.
— Петр, зайди ко мне, — попросил кого-то страж по стационарному телефону, предварительно нажав на аппарате одну копку.
Минут через двадцать, в кабинет вошел уставший мужчина с аккуратной бородкой. Он мельком на меня глянул, за руку поздоровался с подошедшим к нему Романом Омаровичем и спросил:
— Рома, ты чего меня от работы отрываешь? Знаешь ли, пока переоденешься проходит много времени.
— Познакомьтесь, — не стал ему отвечать Громов и на меня указал: — Это Стас, живет в глухой деревне, получил прозвище лекарь.
— О как, — криво улыбнулся друг стража, так как фамильярно с ним разговаривал. — И чего же господину травнику тут потребовалось? Кстати, молодой человек, позволю себе представиться, так как наш уважаемый Роман Омарович о приличиях позабыл.
— Петр, не обижайся, — несильно хлопнул друга по плечу Громов. — Исправляюсь! Станислав, это выдающийся целитель, автор многих трудов и научных статей, лауреат… всего не упомнишь, профессор и заведующий кафедрой одного из университетов — Майнин Петр Борисович.
— Очень приятно, — чуть улыбнулся я, почувствовав себя неуютно, под усталым взглядом прищуренных глаз целителя.
Хм, а вот сканировать меня не стоит. Диагностические щупы отбил, использовав самонаводящиеся магические искры. Майнин посмотрел уже с большим интересом, но промолчал.
— Петр, ты прости, но я решил попросить Стаса поучаствовать в диагностике больных, — проговорил Громов, а потом, спохватившись, видя, как профессор хочет что-то резкое сказать, добавил: — Это ученик Сапожевой, и он с чем-то подобным сталкивался, про Шаргина ты знаешь.
— Это немного меняет дело, — провел рукой по бородке Майнин. — Позвольте полюбопытствовать молодой человек, а какие методы и приемы использовали при диагностике, с чем сравнивали и какую методику разработали? — обратился он ко мне.
— Господин Шаргин чувствует себя хорошо, — подумав, ответил я, — в этом и заключается метод, чтобы помочь больному.
— Понятно, — поморщился профессор. — Так мои студенты отвечают, когда урок не выучили и пытаются извернуться, основываясь на интуиции. Впрочем, не осуждаю, частенько профессионалы не замечают или недодумываются о том, что лежит на поверхности.
Это он меня так попытался оскорбить? Или просто констатировал факт? Впрочем, смысла обижаться нет, а профессор мог просто-напросто прощупывать мое спокойствие и уверенность. Последнего, кстати, почти нет. Нетрудно догадаться, что тут задействованы целители не чета мне, а про лабораторные исследования лучше и вовсе промолчать.
Громов не стал вмешиваться, пожелал удачи и прозрачно намекнул, что нам следует попытаться хоть что-то сделать, а не языком трепаться. Профессор пожал плечами и предложил мне пройти к нему. Если я рассчитывал, что сразу попаду в палату к больным, то сильно ошибался. Петр Борисович привел меня в свой кабинет, попросил у помощницы (Натальи Федоровны, чопорной дамы с синяками от усталости под глазами) организовать чаю с чем-нибудь перекусить.
— Присаживайся Стас, — указал профессор на стул перед письменным столом, на котором в беспорядке лежат документы. — Что тебе известно о произошедшем?
— Только то, что болезнь чем-то напоминает ту, которой заразился господин Шаргин, — подумав, ответил я.
— Ответ опять неверен, — поморщился Майнин. — Ладно, — он переворошил на столе бумаги, а потом протянул мне один лист, — прочти, это мое заключение о произошедшем.
С документом внимательно ознакомился и внутри поежился. Профессор четко и скупо описывает заразу, неудавшиеся методы лечения и делает предположение, что кто-то открыл ящик Пандоры. Приводилось количество смертей, цифры повергли в ужас, уже двести пятьдесят человек умерло, десятки детей, беременных женщин и все они имели как минимум один активный дар. А вот само воздействие «серой массы» на организм и то, что она пропадает через какое-то время после вскрытия, меня заинтересовало. Внутренние органы, имеют необратимые изменения, если их не восстановить и не подпитывать лекарственными средствами. Однако, судя по заключению профессора, «серая слизь» питается исключительно магической энергией больного, старается подавить источник, разрушает все магические связи, закупоривает дар, а когда тот или иной орган производит энергию, то она его методично уничтожает.
— Профессор, но я столкнулся с совершенно другим, — положил я на стол документ. — У господина Шаргина нет дара и его заболевание не заразное, в отличие от этой «серой массы». Кстати, не понял, как эта гадость передается от одаренного, в документе об этом нет ни слова.
— Окончательно не выявили, похоже, что частицы этого вещества атакуют положительную энергию, выделяемую другим человеком. Воздушно-капельный или какой-то еще способ — не определили, — объяснил Петр Борисович. — Угощайся, — придвинул он ко мне тарелку с пирожками и чашку чая. — Если идеи возникнут, то готов выслушать. Однако, к больным тебя не возьму, в этом нет проку, а опасность существует.
Медленно жую черствый пирожок с яблоком, взял второй, оказавшийся с рисом и мясом. Отпил из чашки и поморщился, чай пересластили.
— Вам известно, как я проводил лечение господина Шаргина? — поинтересовался у профессора.
— Опасный и сложный метод, — не стал скрывать тот, что в курсе событий. — Здесь он не подходит, близость источника не позволит такую операцию провести. Множественные отсекания заразы приведут к всплеску ее активности, та начнет молниеносно делиться и размножаться. А когда у нее окажется достаточно отрицательной энергии для полной блокировки источника с даром, она начнет уничтожать органы больного. Поддержать организм не получится, и мы получим на руки еще один труп.
— Разрешите мне взглянуть на любого, даже самого безнадежного больного, — попросил я. — Могу подписать какой угодно документ, что предупрежден и осознаю возможность печального исхода.