— …Чего ж моего да соколика долго нет…
Сначала одна лапа опустилась на пол, за ней вторая. Желтые глаза как будто стали ещё больше. Лекарь видел, как кот шаг за шагом приближается к нему. Волшебная песня играла в голове, очаровывая и сковывая сознание.
— …Видно, его черные галки да злюбили…
Баюн был уже совсем рядом. Психолог видел огромные зубы, которые обнажались при каждом новом слове песни, но уже ничего не мог с собой поделать. Кот уже сидел на столе.
— …Да они ж его в зеленый сад и повели…
Психолог закрыл глаза. Мысли путались. Куда же делся соколенок? И зачем он понадобился галкам… Мягкая лапа опустилась на плечо, и психолог провалился в чёрную пропасть обморока.
«Баюн, Баюн… Он же людоед…» — вспыхнула мысль в угасающем сознании, но тёмная пелена поглотила его с головой…
3
Сознание возвращалось постепенно. Сначала он стал слышать звуки. Два голоса где-то поблизости вели беседу.
— А если он того? Что тогда? Нас Сварожич подвесит за… ну, тебя, например, за хвост. Это в лучшем случае.
— Да я что? Сам виноват. Распределение времени влияния ещё никто не отменял. Нечего по ночам шариться по улице, — этот голос показался психологу знакомым.
— По ночам… — передразнил его голос незнакомца, — на собрания нужно ходить, Баюн, а не курей тырить, пока дома никого нет. Сказано было — договор подписан, специалист приглашён. Ты ж знал, что его нельзя трогать? Скажи честно, знал?
Вместо ответа послышалось недовольное бормотание. Психолог открыл глаза и попытался сесть на кровати. Тело слушалось неохотно, слабость не проходила. Наконец, кое-как справившись, он повернул голову в сторону гостей. У двери сидел уже знакомый лекарю кот, рядом стоял высокий старик. Лицо его было обезображено отсутствием одного глаза и большим крючковатым носом. Причем было видно, что второго глаза на его лице не предполагалось изначально. Он был один, расползшийся на пол-лица какой-то мокрой лужицей. Вторая половина была прикрыта свисающим с головы седым чубом. После увиденного психологу захотелось ещё разочек потерять сознание, но собравшись с силами, он выдавил из себя приветствие:
— Здравствуйте, вы кто?
— Мил-человек, ты не серчай на котика моего, хорошо? Он у меня неплохой, иногда шалит просто… Ну как дитё малое, точь-в-точь. Это он баловался, да? — с этими словами старик слегка пнул сидящего кота.
— Да, это я так… Не со зла, так сказать. Вы уж меня простите, — кот виновато опустил голову, — в качестве извинений, могу исполнить одну интересную песенку…
Старик, уже не шутя, пнул сапогом кота под бок:
— Хорош уже, разошелся, Фредди Меркьюри, блин, усатый!
— Вообще-то, Меркьюри и так усатый был, — попытался возразить Баюн.
— Ты мне поговори тут ещё! Ты мне поговори, я тебе твой столб знаешь куда…
— Да остановитесь вы уже наконец! — крикнул лекарь. — Вы кто такой? Это ваш кот? Что, в конце-то концов, произошло со мной?
Старик перестал пинать кота и повернулся к психологу.
— Прав ты, мил-человек, прав. Забыл представиться. Имя моё — Верлиока. Это — Баюн, но он, я надеюсь, хотя бы представился, когда зашёл, да?
— Представился, представился, а я чуть не преставился от его представлений, — попытался пошутить молодой человек, но было видно, что его шутку не оценили. — Верлиока… Что-то я не помню такого…
— А вот в том-то и дело, знахарь, в том-то и дело… Я присяду, ладно? — не дождавшись разрешения, старик уселся на стул, стоящий рядом с кроватью и продолжил: — Тебя Сварожич в курс дела, думаю, посвятил?
— Ни во что он меня не посвящал! Сказал — иди работай. И всё.
— А-а-а… Вот так даже… — протянул старик, — у него бывает, времени постоянно нет, всё — дела, дела. Ну ладно, я тебе сам расскажу. Как бы тебе поведать обо всем, чтоб ты понял… Ладно, начну с самого начала. Наши миры, твой и мой, переплетены настолько, что уже давно стерлась граница между ними. Так бывает. Вы, люди, считаете, что вы нас придумали. Нет. Мы всегда были вместе с вами, как бы вам этого ни хотелось. Ещё когда вы сидели в пещерах и добывали огонь палочками, вы боялись ночи. Прислушиваясь к каждому шороху, вы прижимались друг к другу и опасливо поглядывали на выход. Потому что тогда вы знали и видели нас. И не было среди вас ни одного человека, который бы сказал: «Да бред это всё! Нет там никого, в глубине ночи, это просто наше воображение!». Потому что нельзя отрицать то, что видят многие. Это глупо. Так мы и жили очень долгое время. Развивались вместе с вами, расселялись по земле тоже с вами, жили вместе с вами. Но вы разгадали одну нашу тайну. Мы сильны, пока вы верите в нас. Мы, так сказать, питаемся вашей верой, понимаешь? Мы никогда не были вам врагами. Но, с другой стороны, мы отслеживали принцип равновесия добра и зла в вашем мире. Да, не буду скрывать, Баюн сожрал на своём веку много людей, и на моей памяти немало ваших жизней. Но такова философия Вселенной. Ваш Дарвин был недалеко от истины, когда описывал теорию естественного отбора… Я не смогу объяснить тебе весь смысл некоторых наших поступков, потому что вы привыкли думать слишком узко. Ты все равно меня не поймешь. Ну ладно, продолжим. В один момент вы поступили очень хитро. Вы решили, что мы для вас слишком уж страшны. И что вы сделали? Вы своими руками стали создавать новых существ. Мы называем их пластмассовыми. У них нет души. У них нет принципов и морали. Они пустышки. Но вы сами, своей верой в них, сделали их сильными. Ты не знаешь меня, мало кто из людей знают Верлиоку. Но все вы знаете Микки-Мауса, утку Дональда, вы смеетесь над Спанч Бобом… Но! Главное слово — смеетесь. Вы создали их своими руками, чтобы смеяться. А теперь они управляют вами. Ты когда-нибудь встречал человека, который бы тебе сказал: «Ты представляешь, мне кажется, что сегодня ночью меня душила губка Боб?» или «Я сегодня был в лесу и отчётливо видел, как за деревом прятался Скрудж Мак-Дак!». Нет. Но среди ваших знакомых найдётся достаточно людей, которые хоть раз в жизни видели Домового или Лешего. Мы ещё сильны, но пластмассовые отбирают нашу силу с вашей же помощью. Вы даже представить не можете, к чему всё это может привести. Ты понимаешь, о чем я говорю, лекарь?