– Ну, он твой, Витус!
– Прикончи скорее, а завтра мы его съедим!
Отчаянно визжащий поросенок представлял собой отличную цель, и Дастин сделал выпад на звук. Его рука с зажатым в ней кинжалом скользнула по гладкому боку поросенка, и клинок с глухим звуком вошел по самую рукоять в живот Витуса.
Датчанин тихонько застонал, но отпрыгнул назад, сорвавшись с клинка, распоровшего ему живот.
Теперь в трактире воцарилась тишина, которую нарушал только визг поросенка.
– Убери нож, Дастин, ты его прикончил, – распорядился один из англичан. Все столпились вокруг погонщика, сняли повязку с глаз, перерезали веревку, привязывавшую его к столбу.
Датчане без единого слова поспешили унести своего товарища, пока саксы не опомнились и пока не нагрянули стражники управителя.
– Пойдем к нему, – со вздохом сказал Цирюльник. – Мы же цирюльники-хирурги, может быть, поможем чем-нибудь.
Однако было совершенно ясно, что они ничего уже не могут сделать. Витус лежал на спине, как сломанная кукла, глаза его расширились, лицо посерело. Сквозь зияющую рану на животе было видно, что кишки у него рассечены почти до конца.
Цирюльник взял Роба за локоть и заставил присесть на корточки рядом с раненым.
– Осмотри рану, – приказал он твердо.
Видны были слои: загорелая кожа, бледная плоть, скользкая на вид светлая брюшина. Кишки были розовыми, как пасхальная крашенка, а кровь ярко-красной.
– Поразительно, но человек со вскрытыми внутренностями воняет куда сильнее, чем любое животное, – заметил Цирюльник.
Кровь широкой струей лилась из брюшной полости, потом из разрезанных кишок хлынули фекалии. Раненый чуть слышно бормотал что-то на своем языке – быть может, молился.
Роба выворачивало, но Цирюльник удерживал его возле умирающего, словно тыкал щенка носом в напущенную тем лужу.
Роб взял погонщика за руку. Датчанин походил на мешок с песком, в котором снизу проделали дыру. Роб чувствовал, как вытекает жизнь. Он скорчился на полу возле умирающего и крепко держал того за руку до тех пор, пока в «мешке» совсем не осталось песка, а душа Витуса с легким шорохом сухого листа не унеслась прочь из тела.
Они продолжили упражняться с оружием, но теперь Роб стал гораздо задумчивее и не выказывал такого пыла.
Он стал больше думать о своем даре, внимательно наблюдал за тем, что делает Цирюльник, и слушал его наставления, перенимая все, что знал учитель. Когда он стал понемногу разбираться в болезнях и в симптомах, по которым их распознают, то затеял втайне новую игру: старался по внешнему виду пациента угадать, на что тот будет жаловаться.
В Нортумбрии, в деревушке Ричмонд, они увидели в очереди мужчину со слезящимися глазами, натужно кашляющего.
– Вот у этого что? – спросил Цирюльник.
– Скорее всего, чахотка?
Цирюльник одобрительно улыбнулся.
Но когда очередь больного с кашлем подошла, Роб взял его за руки и повел за занавес. Хватка не напоминала пожатие рук умирающего; чутье подсказало Робу, что для чахоточного этот человек слишком крепок. Он догадался, что мужчина просто-напросто простудился и скоро избавится от болезни, носящей временный характер.
Спорить с Цирюльником не было никакого смысла, однако постепенно благодаря таким случаям Роб начал осознавать: его дар состоит отнюдь не только в том, чтобы предсказывать смерть, нет, им можно пользоваться, чтобы определить болезнь и, быть может, помочь живым.
Инцитат медленно тянул ярко раскрашенный фургон по английским равнинам на север, из одной деревни в другую, порой такую крошечную, что у нее и названия-то не было. Всякий раз, когда они проезжали мимо монастыря или церкви, Цирюльник терпеливо ожидал в повозке, пока Роб расспрашивал об отце Ранальде Ловелле и о мальчике по имени Вильям Коль. О таких никто не слыхал.
Где-то на полпути между Карлайлом и Ньюкаслом-на-Тайне Роб взобрался на каменную стену, построенную девятьсот лет назад когортами Адриана для защиты Англии от налетчиков-шотландцев42. Сидя в Англии и глядя на Шотландию, он говорил себе, что встреча хоть с кем-то близким ожидает его, вернее всего, в Солсбери – туда ведь перебрались Хейверхиллы вместе с его сестрой Анной-Марией.
Но, когда они наконец добрались до Солсбери, в местной гильдии пекарей его встретили нелюбезно.
Старостой цеха был человек по фамилии Каммингс. Приземистый, чем-то похожий на лягушку, он был не таким толстым, как Цирюльник, но достаточно полным, чтобы рекламировать свое ремесло.
– Я не знаю никаких Хейверхиллов.
– Не могли бы вы посмотреть в своих книгах?
– Послушай! Сейчас ярмарка, самое горячее время! Большинство членов нашего цеха занято, мы все суетимся, из сил выбиваемся. Лучше приходи, когда ярмарка закончится.
42
Вал (или Стена) Адриана сооружен римлянами в 120–123 гг. н. э. для обороны северной границы провинции Британия (где еще не было ни англов, ни саксов) от набегов пиктов из Каледонии (где еще не поселились скотты, будущие шотландцы). Протяженность от реки Тайн до реки Солуэй – около 120 км.