Школьный звонок долетел до него даже через толстые стены.
Он поднялся.
Что же, интересно, расскажет о своем сыне мама?
Суровая женщина на входе долго оценивала его изучающим взглядом.
— Откуда говорите?
— ФСБ.
— И зачем вам Татьяна Валерьевна понадобилась?
— Для консультации.
— Что за консультации такие с учителем русского языка?
— Разве вы — Татьяна Валерьевна? — как можно наглее осклабился Антон. Эту ухмылку он накануне долго тренировал перед зеркалом.
— Наглец, — объявила женщина, но почему-то его пропустила.
В раздевалке стоял детский гомон. Два паренька так увлеченно дрались мешками со сменной обувью, что едва не сбили Антона с ног. Тополев поймал одного из них за воротник.
— Где кабинет русского языка? — гаркнул он в ухо своему пленнику.
— Вы чего, дядя? — удивился паренек.
— Где кабинет русского? — еще строже повторил Антон.
— На втором, — проблеял пленник и был немедленно отпущен.
С ревом непобедимого героя, он, мотая своим мешком, словно пращой, вновь исчез в раздевалке.
Две старшеклассницы около лестницы смерили Тополева оценивающими взглядами и о чем-то рассмеялись. Антон внутренне застеснялся, поднимаясь и ощущая на своей спине их совсем не детские взгляды.
А вот на лестничном пролете его постигло настоящее удивление. На стене висел большой стенд: «Наши медалисты». Несколько мгновений Антон рассматривал большую фотографию Максима Дронова с соответствующим пояснением.
Надо же, подумал Антон, испытывая своего рода общность. А парень-то молодец! И школу мы с ним почти в один год закончили!
Наверное, ему просто не повстречалась Танька из параллельного класса.
По коридору сновали школьники. Кто-то бесился, сливая накопленную за урок энергию, кто-то зубрил в углу, прижав учебник к груди, кто-то увивался за девочками. Кабинет русского языка Антон нашел практически сразу.
Открыв дверь, заглянул, сразу ощутив некую робость.
Привлекательная женщина в возрасте подняла голову от распахнутой тетради.
— Татьяна Валерьевна?
— Да.
Антон зашел в класс и плотно закрыл за собой дверь.
— Я по поводу вашего сына, Татьяна Валерьевна, — сообщил он, как можно более официально. — По поводу Максима. Мы сможем поговорить пару минут?
Легенду они с Петровским сочиняли вчера по дороге в офис из отделения милиции.
— Не хватало еще, что бы почтенная женщина инфаркт заработала прямо на рабочем месте, — сказал тогда Тарас.
Поэтому, отрепетированные слова лились из Антона широкой и вольной рекой.
Однако, разговор получился короткий.
По его истории получалось, что на прежнем рабочем месте Максима проворовался бухгалтер и вышли крупные неприятности. Какие собственно, Тополев деликатно уточнять не стал. Крупные. И ваш сын, уважаемая Татьяна Валерьевна, наверняка мог бы помочь органам следствия, будучи продолжительное время свидетелем довольно крупных теневых махинаций.
Упоминание волшебного слова «свидетель» внесло в ум преподавателя русского языка очевидное смирение.
Ей, оказывается, всегда не нравилась работа сына у этого безобразника Борзова. Семен еще в институте отличался отвратительным поведением и постоянно сбивал Максима на разного рода шалости. Какого рода, мама уточнять не стала. Разного.
Вот как, покачал головой Антон. А контактов этого Борзова у вас, часом, не осталось?
Конечно, есть, оживилась мама. Старый рабочий телефон Максика. Но, он, к великому сожалению, дома. Вы, молодой человек, позвоните мне домой часиков эдак, в пять вечера — и я вам его с удовольствием продиктую.
И последний вопрос, Татьяна Валерьевна, откашлявшись, спросил Антон. Как бы нам с вашим сыном побеседовать?
И тут учитель словесности заметно погрустнела.
Сына не было дома уже два дня.
Не звонил и не передавал чего через знакомых?
Нет, пока. Но если объявится — я ему обязательно передам ваш телефон.
Что ж, тогда до вечера, Татьяна Валерьевна, раскланялся Антон, оставляя визитку.
И звонок на урок подвел под разговором окончательную черту.
Вадим Немченко
Самое плохое в жизни — ожидание.
Вадим весь извелся, дожидаясь известий от Димы, Костика и Сашка.
Первыми его порадовали ребята, отправленные к пиротехнику.
— Еле открыли дверь, — доложился Костя. — Вонища — жуткая, даже страшно.
— Главное-то нашли?