— Годится, — согласился он.
— Тогда, началось, — подтвердил Тополев и отключился.
Тарас поднялся и сделал несколько кругов по кабинету. Началось, решил он. Началось.
Он посмотрел на часы и набрал домашний номер.
Майя подошла не сразу.
— Ты все еще на работе? — спросила она безнадежным тоном, подняв, наконец, трубку.
— Да.
— Наверное, останешься?
— Уже три часа утра.
— А, знаешь, только что пришло в голову, — помолчав, сказала она. — Почему не говорят два часа утра? Почему-то отсчет необратимости начинается с трех.
— Три мушкетера, три поросенка…
— Три часа ночи, — добавила Майя. — Ты завтра, хотя бы приедешь ночевать, Петровский?
— Конечно, — соврал Тарас, совершенно в этом не уверенный.
— Все настолько плохо? — расслышала жена фальшь в его голосе.
— Все настолько хорошо, — ответил Тарас после паузы.
— Тогда будь очень осторожен, — закончила разговор она и положила трубку.
Петровский несколько мгновений слушал короткие гудки. Он даже не мог предположить, что может случиться с ним завтра.
Вадим Немченко
Утро Вадим встречал в гостиной.
Дочь спала у себя наверху, бойфренд, для разнообразия, остался у родителей, и Немченко был один. Один в пустом спящем доме, один в сонном поселке, даже, наверное, один в целом городе.
Впрочем, рядом с ним всегда была фотография улыбающейся жены.
Он сидел со стаканом коньяка, изредка косясь в угол, где вчера появился ночной гость. Прибудет ли странный товарищ сегодня скрасить ему ночное одиночество?
Когда зазвенел телефон, Немченко в душе даже обрадовался. Хорошо, что Голос, для разнообразия, решил воспользоваться простым средством общения.
Впрочем, заряженный и смазанный пистолет уже лежал у Вадима под руками.
Он поднял трубку.
— Не спишь? — осведомился Голос.
— Я встаю рано, — ответил Вадим. — А ты-то спишь вообще?
— Редко. Раз-два в неделю.
— Надо многое успеть?
— Ты даже не представляешь себе, сколько.
— Например, моих людей напугать до потери сознания.
— Хм…. Проверял на складе, значит?
— А я всегда проверяю.
— А доверяешь?
— Редко.
— Всегда считал нас с тобой похожими.
Немченко помолчал.
— Слушай, — произнес он, — а ты вообще человек?
Голос издал звук, отдаленно напоминающий смешок.
— У нас, что начался период доверительных отношений?
Немченко хмыкнул.
— Просто сейчас три утра, а поговорить не о чем.
— Поговорить всегда есть о чем, — сказал Голос. — Если честно, у меня совсем нет времени на размазывание соплей. Я очень хочу, чтобы ты бросил свой коньяк, лег и отдохнул, как следует.
— Моя мама давно умерла, — напомнил Немченко, закидывая ноги на стол. — И ты на нее не похож совершенно.
— Она, кстати, передает тебе огромный привет.
Ноги Вадима сейчас же оказались вновь на полу.
— Как?! И как она там? — едва не задохнулся Немченко от волнения.
Голос вздохнул.
— Нормально, — ответил он устало. — Как и положено женщине, отравившей собственного отца и сдавшей дядю чекистам.
— Мама? — опешил Вадим. — Не может быть…
— Любовь к людям — это у вас семейное, — теперь уже явственно усмехнулся Голос. — А ты, видать, недооценивал свою родню.
Немченко потрясенно отхлебнул из стакана. Даже вкуса не почувствовал.
— Кто еще из моих отличился? — после паузы поинтересовался он.
— Если коротко — то почти все. Поколений пять-шесть и все — отпетые. Хочешь, я тебе завтра файл с твоей подробной родословной скину? — спросил Голос. — Кто, кого, когда и почему?
Вадим помолчал.
— Почему же все вокруг такие одинаковые? — грустно поинтересовался Голос.
Вадим пожал плечами.
— Потому, что, наверное, люди.
— Потому, что, у каждого куча скелетов в шкафу. А совесть скромно делает вид, что ничего не знает. Ну, ладно. Какие планы на завтра?
— Собираюсь съездить в цех, к Борзову. Хотя все утверждают, что Дронов твой мертв. Зачем он тебе сдался? Я просмотрел файл — обычный парень, каких полгорода. Хочешь, я тебе другого найду?
— Вадим, — произнес строго Голос. — Хватит. А насчет Дронова, все поймешь завтра. Думаю, ты его завтра увидишь. По крайней мере, должен.
— Как же я увижу мертвого? — спросил Немченко и тут же сам себе на вопрос ответил. Видел уже, на днях.
— Не мертв он, — сказал Голос, и впервые за все время Вадиму послышалось замешательство, — или… не знаю. Завтра ты будешь моими глазами.