— Мы закончили? — спросила Лили. — У меня куча дел в замке.
— Ты опять выручила меня. Как тебя благодарить?
— Я даже не знаю, сир… — глазки ее заволокло легким дурманом. — Ты так доверяешь мне, что снял ограничения?
— Только здесь, Лили, — предостерег я. — Не делай поспешных выводов.
— Доставить коменданта обратно?
— Нет. Не надо бы его оставлять одного сейчас. Пусть погостит у меня денек, побудет с Эстер.
Присев в легком реверансе, горничная королевы растворилась в пустоте, чтобы так же внезапно возникнуть за сотни километров отсюда.
Не знаю, что именно щелкнуло в голове верховного архивариуса, но она бросилась в след уходящему мужу. Споткнувшись на ровном месте, Амалия Ортос, что было сил, вцепилась в его ногу.
— Женщина, поди прочь, — проговорил он глухо. — Я не хочу тебя знать.
— Я все объясню! Дай мне объясниться!? — взмолилась она. — Даже у смертников есть последнее слово… Я не смогу жить без тебя!
— Правда? — Эдвард остановился. — Может быть стоило подумать об этом раньше, до того, как пытаться убить меня или дочь?
— Да пойми же ты наконец, в лиге ослушаться нельзя! Не я решаю кому жить, а кому умереть. Вы целы до сих пор только потому, что все донесения проходят через меня. Узнай совет архивариусов, что Эстер твоя дочь, ни тебя ни ее уже не было бы в живых! — выпалила она на одном дыхании.
Эдвард Шо призадумался. Потом взглянул на меня рассеяно. Свой лимит решений на сегодня, он исчерпал.
— Похоже на правду, — пожал я плечами. — Ты ничего не теряешь.
Связав Амалию по рукам и ногам, Эдвард закинул ее в кузов и залез сам. Уже там ей на глаза надели повязку. Эстер с отсутствующим видом уселась в кабину. Прочтя заклинание переноса, мы очутились в пустоши, и еще несколько километров тряслись по ухабам. Два перемещения и один призыв — многовато для одних суток. Позволив Венге восполнить силы, я решил воспользоваться маяком, как средством перемещения в пространстве. На сей раз пришлось всем завязать глаза. В том числе Егорову и Синице, изъявившим желание повидать друзей.
Переход прошел ровно и абсолютно незаметно. Я просто шагнул сквозь скрижали и оказался в алтарном зале Рейнголя. Проводив всех троих через виноградники, я разрешил снять повязки. Дом Эстер освободили заранее, чтобы они могли спокойно поговорить там, где провели лучшие годы жизни.
— Сколько у нас времени? — спросила Амалия.
— Сколько потребуется. Я окружу дом барьером. Как закончите, просто произнеси мое имя вслух.
— Торвик, а может и ты с нами? — с надеждой спросила Эстер.
— Нет, это дело семейное. А я намерен крепко выпить и проведать друзей. Утром, как высплюсь, отправимся обратно.
Стоило войти в таверну, как Аленка повисла у меня на шее. Мирная жизнь пошла ей на пользу. Поправилась немного, повеселела. Да и вообще народ пообжился. Может мне и казалось, но былой тревожности будто не стало. Сергей даже улыбался, вопреки обыкновению. Конечно, Орсис потом донесет до меня каждое сказанное слово и ненарочный жест. Но сейчас Эстер действительно была наедине со своей семьей. Архивариуса могли хватиться, но это такая мелочь. Спокойствие этой стройной белозубой демоницы сейчас было важнее.
Утром, часов в десять, барьер был нарушен. Таверна пустовала до обеда, повара суетились на кухне. Пахло свеже выпеченным хлебом. Явились все трое. Позавтракав в тишине, перешли к делу.
— К чему пришли? — я старался быть деликатным.
Эстер и ее отец продолжали хранить молчание. Поняв, что отвечать ей, архивариус Ортос сложила на стол руки.
— Мы пришли к пониманию, но не к согласию, — сообщила она официальным тоном.
— Это по ее указке меня мариновали в порту, без повышения и нормального жалования! — выпалила Эстер. — Для моего же блага.
— А меня сослали в глушь под надуманным предлогом, по той же причине. Вынудили уйти со службы. Видите ли, так ей было спокойнее! — комендант стукнул кулаком по столу. — Баба-есть баба… наседка чертова!
Амалия поморщилась, но проглотила сказанное. Похоже Эдвард успел хорошо вправить ей мозги за столь короткий срок.
— Вы молчите?
— Мне нечего сказать… — она лишь руками развела. — Похоже они правы.
— Похоже? — возмутилась Эстер.
— Они оба правы! — подтвердила она. — Я не имела морального права вершить их судьбы. Но у меня была такая возможность и я ей воспользовалась. В результате все живы и здоровы!