Несмотря на множество вопросов, которые теснились в голове, подрагивающие руки и лёгкую панику, я уже прикидывала в уме список препаратов, мазей и настоев, которые мне бы могли пригодится. Или залезть в запасы волшебных микстур, самых дорогих? Не простят ведь, если угроблю герцогского наследника…
И какое счастье, что я не боюсь вида крови.
— Эй, о чём задумалась, Искорка? Как быстрее меня закопать? — Хриплый шёпот. — Так я не скажу, где иглу заветную искать. Хотя тебе может и скажу…
По худому и некрасивому сейчас лицо Юлиана пробежала судорога. А потом кошачьи насмешливые глаза зажглись яркой зеленью. Прохладная ладонь его вдруг оказалась на моей щеке — и я резко очнулась, шарахнулась прочь.
— Все бы вам смехунчики, Ваша Светлость, — заметила строго.
Так. Хорошо, что здесь есть кушетка. Хоть сядет, гордец.
И как же сердце бьётся. Ужас и глупости. Человек… тьху ты, нелюдь, помирать собрался, может, а мне в голову лезет, что поцеловать хотел. Меня.
— Никакого смеха, душа моя, — Юлиан всё-таки прилёг.
Уставший. Серый. С тонкими подрагивающими пальцами. И азартно блестящими глазами.
Я вымыла руки, протёрла спиртом и приступила к самому сложному — разоблачению вёрткого змея.
Пальто осело неопрятной кучкой на полу. Вьюжный тревожно засвистел и совершенно человеческим жестом склонил голову на бок.
— Фью-уть, хозяйка, это что?
Рана была небольшой, но очень глубокой. Не одна — а пять. Как будто кто-то загнал Кощееву когти в бок.
— Где же ваша охрана, а? — Процедила.
— Доктор, какие прогнозы? — Кощеев зашипел, пока я промывала раны.
— Помрёте только от здоровой наглости, месье, — отрезала сурово.
Я штопала раны. И кровь не в новинку. Но что-то здесь не то, не так. Вроде мажу, заливаю, сыплю, бинтовать можно, но…
Ладонь легла на грудь Кощеева. Сильное тело. Тренированное. Мужское. Какой разврат — вопила бы маменька.
Разврат горестно вздохнул и поднял на меня мутные глаза.
— Искорка, а вы будете жалеть, если я погибну во цвете лет, и…
— Сильно осложните мне этим жизнь? — Хмурясь, перебила его.
И увидела удовлетворённую тонкую улыбку. — Кощеев… Господин Кощеев…
— Просто Юлиан, — сверкнули ярко глаза, — иначе отвечать не стану.
И некрасивый вроде бы голос кружил, вёл.
Какой же наглец!
— Просто Юлиан, скажите, пожалуйста, кто вас ранил. Это серьезный вопрос, — я откашлялась.
Отвернулась. Не нравится мне это, а! И ещё больше не нравятся странные царапины на его руках и груди, багровые, как свежие. Но могу поклясться — сколько ни обрабатывай — меньше они не станут. У меня всегда была хорошая интуиция.
— Берендей, конечно, — равнодушно пожал плечами Кощеев — и тут же скривился, — они хотят меня уничтожить, доделать то, что десять лет назад не удалось. Когти наверняка ядом смазаны, но не попытаться выжить, — подмигнул мне чёрный глаз, — я не мог, звезда моя. Слишком глупо подставился.
Прекрасно. Мне стало понятнее! Берендеи — могущественные колдуны, говорят, могут медведем обернуться, а проклятья их никто не снимет.
— Кощеев, ты… — Выдохнула безнадёжно.
И зло прикусила губу. Зачем-то погладила чистой рукой его светлеющие при таком освещении волосы. Гладкие.
— Ладно, — сказала бодро, — от меня ещё никто невылеченным не уходил, Кощеев! Так что извольте слушать предписания!
— О, прекрасная моя дева целительница, внимаю вам, — лукавой дугой изогнулись губы.
Казалось, ему не больно. Казалось от флиртует, забыв о том, что наговорил ещё недавно.
— Лежите и молчите! — Шикнула. — Есть в запасах цветок папоротника. Надеюсь, эдакую редкость ваш род Пелям компенсирует, иначе сгноят меня, как есть, — заметила философски.
Наклонилась. Поцеловала его в лоб. Обычно мне было неприятно иметь дело с магами и колдунами. Чужая сила колола остро, от неё во рту возникала муть и пахло совсем не розами.
Но здесь… как будто игристое пузырилось между нами. Одной рукой раненный Кощеев почесывал Вьюжного, а тот, улёгшись на пол, восторженно курлыкал.
Я засучила рукава. Зажмурилась, пережидая неуверенность.
— Закончишь — и я хоть звезду с неба тебе достану, Искорка, — змеиным соблазном проникал в душу шёпот.
— У вас раздвоение личности, господин Кощеев? — Уточнила вредным голосом. — Не так давно вы мне вещали совсем иное!
— Кто старое помянет, — зевнул сонный, помятый, и от этого слишком человечный Кощеев, — Юлиан для тебя, Искра. Только Юлиан. В тебе столько света, что я даже согрелся. Впервые за десять лет, — сощурились по-кошачьи наглые глаза.
Он шутил, улыбался и поддразнивал. И даже не смотря на бледность, лёгкую жуть и мысли, что нужно бы было воспользоваться магическим вестником, я почти поверила, что всё обойдется.
Погрузилась в знакомое ощущение транса, когда ощущаешь каждую былинку, каждую травинку, каждый ингредиент.
Горелка пыхтела. Булькали три драгоценных магических камня. Ёлочка в углу комнаты мягко сияла гирляндами. Зелье было почти готово, а Кощеев задремал, наконец, когда раздался оглушительный стук в дверь!
И рёв:
— Открыва-ай, хозяин, люди государевы!
Кощеев вскинулся. В руке колдуна блеснул откуда-то взявшийся кинжал. Он тут же выругался, зашипел, пытаясь свести на нет все мои усилия.
Такого я выдержать уже не могла. Ринулась к колдуну. Отобрала кинжал. Уложила назад в постель.
— Привяжу сейчас! Сама разберусь! — Зашипела.
Мгновение глаза в глаза. Миг настороженности, неверия — в его. И какой-то отчаянной решимости. И безумной сейчас нежности. Теплой, густой, как пелена метели.
— А захочешь ли? Тебе с ними не тягаться, Искра, — твёрдый голос. Почти бесцветный, колдовской.
Наши лица напротив друг друга, слишком близко.
Его пряди щекочут моё лицо. И я не понимаю, как вдруг оказывается, что его губы накрывают мои. Это первый в моей жизни поцелуй. Губы Юлиана жёсткие, уверенные, жадные. Он знает, чего хочет. Знает, как не отпугнуть. Он ведёт меня одному ему ведомым путём, прося прощения за всё, что было и чего не было.
Что-то тёплое, светлое расправляет крылья, поднимает голову, выглядывает из самой глубины души.
И… меня щипают клювом за руку!
Щёки горят. Тело ватное. Дрожат руки.
— Не отпущу! — Твёрдое Кощеевское.
— Я тебя не спрашиваю, Юлиан! Уговор был — слушаться лекаря! — Выдохнула не менее упрямо.
Взгляды высекли искры. Дверь где-то наверху заскрипела, Завопила магическая охранка.
Взмахнул крыльями грифон. И я поступила с истинно женским коварством. Вздохнула. Опустила плечи. И… резким движением активировала один артефакт для особо буйных. Вообще-то он использовался для грифонов. Но и для яростно сверкающего глазами Юлиана Кощея пригодился.
— После всего, что ты со мной сделала, Искра, ты, как честная девушка, обязана на мне жениться! — Зашипел Кощеев.
А я уже неслась наверх, лихорадочно обрызгивая всё вокруг раствором для обработки лаборатории от вредных организмов. Недавняя новинка!
— Иду-у, и чего ломиться! Поспать не дают честной барышне! — Возопила.
Грифоний глаз смотрел укоризненно. Врёшь ведь, говорил. Вьюжный бил крыльями и царапал пол. Ему гости не нравились. Я только и успела, что быстро изничтожить пятна крови в зале и вокруг конторки — чтобы отбить запах Кощеева. Спрятала раствор, вытерла руки — и ринулась к двери.