***
День сменялся днём, неделя неделя, месяц месяцем... По правде сказать, фраза, что время лечит, самая лживая из всего, что я слышал в этой жизни. Не сразу я вернулся к работе, и то, только потому, что так хотел бы Рики.
Но таким, как прежде, я уже не стану никогда - вся радость и желание что-то делать были похоронены вместе с ним. Коллеги видели это и поначалу пытались как-то помочь, а потом, поняв что действуют неправильно, перестали лезть в душу, чему я очень обрадовался.
-Я сегодня еду в церковь, на исповедь. Я езжу туда каждый вторник. Вы пойдёте? Я думаю, если Вы выскажитесь, Вам станет легче, - Дик поставил чашку крепкого кофе мне на стол и отошёл на шаг назад.
-Наверное, я ещё не решил, - но я не прикоснулся к ней, даже не стал поднимать глаза, которые так и прожигали в столе дыру.
-Если что, я мог бы Вас подбросить, - он вышел за дверь, оставляя меня наедине с самим собой.
По правде сказать, со дня похорон я там больше не появлялся и теперь сила, которая влекла туда, стала непреодолимо-сильной. Поэтому, взяв пальто, я вышел к Дику.
-Ладно, поехали.
Тот уже был готов, видимо, знал, что я соглашусь. Уже через полчаса мы были у здания. Огромная церковь с куполами, которые переливались при свете солнца и огромными воротами. И снова воспоминания захлестнули меня с головой, правда, в этот раз я сжал руки в кулаки и вошёл туда, не спеша.
На скамейке сидела лишь одна женщина. Сложив руки, она что-то говорила, прикрыв глаза. Я не стал вслушиваться в невнятное бормотание.
-Я буду ждать Вас, как закончу. Вам это нужно, сделайте это. Ради него, - Дик отправился в кабинку, а я пошёл в другую.
По размеру она была совсем небольшая, только чтобы поставить стульчик. Закрыв за собой дверь, я сел на него и, перекрестившись, стал говорить:
-Простите меня, отец, я согрешил, - как и большинство жителей города я был католиком и, по католическим традициям, мы исповедовались именно так. Хотя я уже давно отрёкся от какой-либо религии и сейчас чувствовал себя не очень уютно, но Дик был прав. Мне это нужно.
-Я слушаю тебя, сын мой, - за стенкой раздался мужской голос, спокойный и умиротворяющий.
-Уже очень долго я не приходил исповедоваться, отец. В моей жизни столько всего, и я не уверен, что справлюсь со всем. Я потерял смысл и не могу, а самое страшное, больше не хочу его искать, - удивление появилось на моём лице, ведь сказанное мной было настолько откровенным, что оно само пробуждалось из глубин души, а слова вылетали очень легко и свободно.
-Сын мой, испытания на то и даны нам Господом, чтобы мы их преодолевали, ведь отец наш всевышний не даст нам то, чего мы не сможем одолеть.
-Возможно Вы правы, отец, но я каждый день работаю с людьми, которые потеряли смысл. Я помогаю им его обрести, но теперь... теперь я не могу помочь даже самому себе. И мне кажется всё это было враньём. Как, как я могу помочь обрести смысл кому-то, если сам его потерял?! Я похоронил его вместе с другом. Он погиб несколько месяцев назад, - снова ком в горле и наплывшие слёзы на глазах.
-Я чувствую, он был очень дорог тебе.
Его голос... его голос был очень спокоен, и я удивляюсь, почему. Его работа - выслушивать таких, как я, но я не верю, что ему всё равно.
-Верно, для меня он стал ангелом-хранителем. Рики спас меня, когда я был на дне. Он и его отец стали моей новой семьёй. Но теперь, когда его нет...
Перед глазами снова тот день - он видится мне каждую ночь - день, который стал последним в нашей с ним дружбе. День, когда он погиб. И этот кошмар не оставляет меня ни на секунду.
-Сын мой, выслушай то, что я тебе сейчас скажу. Пути господни неисповедимы, и многие могут отрицать это, но они не правы. Мы никогда не знаем, что ждёт нас завтра, но я хочу чтобы ты смирился. Человек, который тебе дорог, умер. Но умерла лишь его телесная оболочка, душа его теперь с прародителем, и ты должен найти его.
-Найти?
-Да, найти в себе. В своём сердце. Отпусти боль, которая мешает тебе жить, и освободи место для нового, а твой друг всегда будет с тобой, в виде твоего ангела, коим он был для тебя при жизни. Запомни одно, когда мы плачем по усопшим здесь, они страдают там. Они видят всё: нашу радость, нашу боль и, пока мы их держим здесь, они не могут быть спокойны там.
-Спасибо, отец.
Я вновь перекрестился и вышел из кабинки. На моей душе была лёгкость и умиротворение. Я поднял глаза на витражное стекло и, в какой-то миг, увидел то, от чего мои глаза и мой разум просиял - в витражном стекле под потолком, при свете солнца, я увидел лик ангела, и его лик был ликом моего друга. Он смотрел на меня, озарённым солнцем, и словно говорил:
Живи, живи дальше, я рядом.