— Б-блин. Ты меня напугала.
— Извини.
Тетя Нэнси выглядела еще более озабоченной, чем ему показалось по телефону. Что-то было не так, и в его груди зародился страх.
Сайлас сел рядом:
— Что ты тут делаешь?
Тетя Нэнси крутила в руках ручку сумочки.
— Ты м-м-меня пугаешь. Что происходит?
— Извини меня, Сайлас, но я вынуждена спросить. Вы с Селией... — Она замолчала, подыскивая верное слово.
— М-мы с Селией что?
Тетя Нэнси застонала.
— Вы с Селией, ну знаешь, завели интрижку, когда она только приехала сюда? — Она поморщилась на слове «интрижка».
Сайлас засмеялся над тетиными словами. Она хотя бы знает, что это значит?
— О чем ты?
— Ну, знаешь, вы... в самом начале... Вы тайно встречались, когда она только приехала сюда?
Тетя Нэнси даже не смотрела ему в глаза.
— Что происходит? — спросил Сайлас.
Хорошо, что он сел, потому что в противном случае ее следующие слова сбили бы его с ног.
— У Селии будет ребенок.
— О чем ты говоришь?
— Она беременна. — Сайлас медленно покачал головой, и тетя Нэнси наконец-то посмотрела на него. Лицо ее было серьезно и решительно. — Беременна. Я случайно услышала, как она разговаривала по телефону. Она сказала, что ребенок здоров и размером с турнепс. Не знаю, с кем она разговаривала, но она сказала, что позвонит еще раз после следующего приема. Перестань мотать головой, Сайлас. Я не придумываю. — Голос тети Нэнси сорвался. Она почти плакала. Сайлас замер, но это не значит, что он поверил ее словам. — Я поискала. Чтобы быть размером с турнепс, ребенок должен быть... — Она запнулась перед следующим словом. — Зачат в марте или апреле, думаю. Вы... — Она не смогла заставить себя произнести это снова.
Это невозможно. Селия не стала бы скрывать такое. Она бы сказала что-нибудь. Они так много доверили друг другу о своих жизнях и трудностях, с которыми пришлось столкнуться. Зачем ей скрываться от него? Это слишком важно, чтобы скрывать.
— Ты ошибаешься. Не может быть, чтобы...
— Я не ошибаюсь, — непреклонно продолжила тетя Нэнси. — Теперь все сходится. Она устает, и ее подташнивает. Я думала, что она больна, но она беременна. И когда я услышала ее, я поняла. Вся одежда, что она купила, свободная, чтобы было сложнее заметить, но я попросила ее достать подставку для пирожных из шкафчика над холодильником, чтобы получше рассмотреть, и когда она подняла руки, я заметила. Ее живот растет. У ее будет ребенок, и я хочу знать, от тебя ли он. — Нэнси дотронулась до руки Сайласа и мягко продолжила. — Мне нужно знать, от тебя ли он.
Сайлас откинулся на спинку дивана и невидящим взглядом уставился на камин.
— Нет. Он не от меня.
— Так вы никогда...
— Нет.
— Она говорила тебе что-нибудь о ребенке?
— Нет.
— Она говорила тебе о бывших парнях? Или, может, у нее есть бывший муж?
С каждым вопросом на сердце у Сайласа становилось все тяжелее.
— Нет.
— Я знала, что у нее есть тайны. Я хотела ей доверять, но она лгала нам с самого начала.
— Мы не знаем этого наверняка.
Все это не имело смысла, но он не был готов обвинять женщину, в которую влюбился.
Тетя Нэнси сжала его руку и нежно проговорила:
— Когда она положила трубку, она сказала ребенку, что не подведет его. Последние пару дней я пыталась понять, что она задумала, и додумалась только до одного: либо она пытается обмануть тебя, либо, возможно, пытается вернуться к отцу ребенка. Вероятно, ей следует вернуться к нему. Ребенок имеет право знать своего отца.
Сайлас застонал.
— В любом случае это не хорошо для тебя. — Нэнси посмотрела на его измученное лицо. — Мне жаль. Я знаю, что она тебе нравилась.
Это даже отдаленно не описывало его чувства.
— Ты спрашивала ее?
— Нет. Я хотела сначала поговорить с тобой. Но если хочешь, я спрошу.
Сайлас покачал головой:
— Мне надо подумать.
— Конечно. Уверена, что ты разочарован. Я тоже. Она и меня одурачила, но...
— Нет. Я не хочу об этом говорить. — Он возненавидел дрожь в своем голосе. — Я сказал, мне надо подумать.
— Я знаю. Я пойду. Позвони мне, когда будешь готов поговорить.
Сайлас кивнул. Он не встал, когда тетя Нэнси поднялась с дивана, а когда она ушла, он вытянул одну из диванных подушек и подложил ее под голову. В последние три недели он умудрялся заснуть на твердой каменистой земле за считанные секунды, но сейчас, на удобном диване, его разум не давал покоя телу. Он не мог совместить женщину, в которую влюбился, с той, которая стала бы скрывать что-то подобное, притворяясь, что его чувства взаимны. Прошло много часов, прежде чем он принял тетины слова умом, а затем и сердцем.