***
— Перестань мельтешить! — Рыкнул на всю камеру парень, охрипшим от холода голосом.
Под присмотром одного стражника в непомерно большой для двоих человек камере с железными прутьями от пола до потолка, облокотившись на неровную каменную стену и нервно потирая переносицу, сидел юноша. Пытаясь этим нехитрым способом унять боль сломанного носа, он неосознанно размеренно гремел цепями, сковавшими его руки, чем видимо и раздражал свою соседку. Прямо перед ним из угла в угол выхаживала высокая девушка с бронзовым цветом кожи и нежно-голубыми глазами, насколько позволяли рассмотреть всего пара факелов, освещавших всё помещение по обе стороны решётки.
— Ты можешь просто сесть?! — вновь не выдержал он.
Девушка резко остановилась, в нежных глазах сверкнул гнев:
— Нет. — Отрезала она и продолжила беспокойные передвижения по камере, негромко добавив, — я не сяду на пол этой клоаки.
— Тогда успокойся и хотя бы остановись. — Уже спокойнее добавил он.
— Ты можешь просто отстать от меня?! — вдруг закричала девушка. — Если ничем не можешь помочь, то сиди и помалкивай, а я буду делать, что захочу! — она сделала паузу. — А лучше перестань стучать цепями, надоело!
— Да ты шумишь больше меня! — возмутился парень.
— Я хотя бы придерживаю эти дурацкие цепи!
— А ну тихо там! Безвольные межеумки…
Резкий голос стражника, которому видимо уже прилично поднадоели эти перебранки, заставил обоих замолчать и успокоиться, даже замереть на некоторое время. Тишина принялась властвовать в помещении, перекликаясь с треском пламени и еле слышимым шумом вдалеке. Через несколько секунд шлёпанье множества босых ног по камням уже было легко различимым. Вот только кроме этого звука и шуршания грубой брони стражи не различалось ничего. Гробовое молчание вело группу всё тех же пленников, что совсем недавно вереницей тянулись по этим подвалам.
Стражник тихо усмехнулся:
— Я ж сказал.
Вскоре камера заполнилась людьми с железными цепями на руках. Пришедшие продолжали хранить молчание, не поднимая от пола глаз. Все до единого были бледны как снег, некоторые хромали и подтирали кровь с лиц, кто-то отвернулся, чтобы спрятать слёзы, у кого-то с подбородка капала рвота, но больше всего шокировало — когда двое стражников внесли в камеру трёх девушек, а за ними плёлся взмокший от крови и пота парень. Он крепко зажимал рубахой левую руку и безудержно дрожал.
***
Последние несколько часов Сэта осматривала всех, находившихся с ней за железными прутьями в том самом зале, откуда она так стремительно убегала недавно. Очнувшись на сыром полу некоторое время назад, она чувствовала, как один из парней туго вязал грязную тряпку у неё на ладони. Взгляд заторможено блуждал в темноте в тот миг, когда разом нахлынула вся боль, весь ужас и страх пережитые ей недавно. Одёрнув руку, Сэта хотела было развязать тряпку, но парень остановил. Пока она пыталась справиться с комом в горле и дрожью, не отпускающей не на минуту, её рука, словно сама бесконтрольно теребила повязку, пытаясь её сорвать, чтобы увидеть, что там ничего нет, и обманчивая боль в скором времени пройдёт. Сэта понимала, что это не так, но слишком сильна была надежда и одновременное отвращение к этому клейму, когда стражник весело отозвался, что данная метка, оставленная на тыльной стороне ладони — метка раба. В итоге повязку ей так и не позволили снять, и до этого острое желание, полностью затмило отвращение к новой ране на теле.
Кроме Сэты метки поставили тому парню, которого она встретила при побеге и огромному мужчине, что стоял закованный перед ней. Ему не повезло больше всех, метку выжгли на виске. Мужчина был крупный, высокий и широкоплечий, с бритой головой, но что-то девушке подсказывало, что причиной метки в таком месте послужило не отсутствие волос, а та нелепая драка со стражником, которая впрочем, и помогла ей бежать.
Так же рабские метки на руках стояли ещё у двух девушек, одна из которых до сих пор не пришла в сознание. Всего она насчитала в этой огромной камере четыре девушки и семь парней — одиннадцать человек. Всего десять людей, что в такой же ситуации, как и она. Камера была довольно просторная, и при свете лишь пары факелов лица всех расположившихся по её периметру рассмотреть не получалось. Люди устроились каждый у стены или решётки, пытаясь быть подальше от угла, в котором стояло прилично ржавое ведро для нужды.