Через пять минут я широко распахиваю глаза. Чувствую себя спокойно, но, в отличие от спокойствия, вызванного успокоительным, сознание у меня не затуманено. Оно ясное и спокойное. Я целую минуту смотрю на доктора Беккетта, прежде чем он замечает это. Он что-то записывает у себя в блокноте, быстро пролистывая страницы. На нем нет обручального кольца; одет он в мягкий коричневый блейзер, под которым надета футболка — как будто звезда с телевидения, которая пришла на церемонию награждения. Он всегда выглядит так неофициально? Или это — всего лишь часть имиджа, который он пытается создать? Сегодня он побрился и из-за этого кажется моложе. Ему, должно быть, лет сорок, но без бороды он может сойти за двадцатилетнего. Я думаю, что он — ходячая ложь, фальшивый облик во всей полноте.
Он смотрит на меня.
— А-а, вижу, что лекарство подействовало.
Я киваю и устраиваюсь на стуле. Сейчас мне удобнее, чем раньше, или, быть может, я действительно готова сотрудничать.
— О чем вы пишете? — спрашиваю я.
Он улыбается, похоже, смутившись оттого, что я наблюдала за ним.
— Нужно принимать решения, — говорит он. — Некоторым пациентам уже нельзя помочь, Слоан. И я — тот, кто должен принимать нелегкие решения. Мне жаль сообщать тебе это, — он сжимает губы и отворачивается, — но Даллас не справится. Ее записали на операцию.
Я вздрагиваю — в моей груди взрывается комок злости и горя, а потом все приглушает лекарство.
— Что с ней будет? Это жестоко, даже для Программы.
— Уверяю тебя, что это не так ужасно, как ты думаешь — не для такого человека, как она. Мы усовершенствовали технику лоботомии. Теперь она проводится не так, как в первые дни, когда она была популярна. Лоботомию делали у психически болных преступников. Ее целью и не было излечение пациента — наоборот, ее делали, чтобы лучше управлять им. А у нас есть цель. Лобная доля головного мозга Даллас будет отсоединена от нервов, которые посылают ей инфицированные сигналы.
Он складывает перед собой руки натренированным движением доктора.
— Мы вставим ей металлический стержень под глазом и перережем нервные волокна. Когда все закончится, шрамов у Даллас не останется, но она больше не будет хотеть покончить с собой.
— А еще она больше не сможет думать, — резко говорю я.
Неправда. Мы же не отрезаем части ее мозга, мы только… переключаем провода. В результате она станет спокойным, не таким жестоким человеком. Она не будет помнить тех ужасных вещей, через которые прошла. Ее долговременная память пропадет. Даллас пройдет интенсивную физическую и речевосстановительную терапию, и через три или шесть месяцев сможет снова наслаждаться жизнью.
— Это — то, что случится со мной? — спрашиваю я слабым голосом.
— Зависит от того, будешь ли ты нам помогать, Слоан. Расскажи, где Майкл Риэлм?
Его рот лжет, а глаза говорят мне все, что мне нужно знать. В этом учреждении по-другому и не лечат. Я кончу так же, как остальные.
— Я не знаю, где Майкл Риэлм, — говорю я.
— Что он говорил тебе в последний раз? — спрашивает он. — О чем был ваш последний разговор?
Лекарство разливается по венам, находит это воспоминание, и я не могу сопротивляться и отвечаю.
— За день до того, как пришли обработчики, мы стояли на мосту. Риэлм сказал, что все понимает насчет меня и Джеймса — что я всегда предпочту Джеймса, а не его. И обещал, что несмотря на все… он предпочтет меня. Но я этого не хотела.
Доктор Беккетт кивает.
— Ты надеешься увидеть Майкла снова?
Я вздыхаю, пытаюсь удержать слова, но не могу.
— Да. Я жду, что он спасет меня.
Беккетт смеется.
— Правда? Уверяю, это никак не возможно. Но то, что ты в это веришь… Это говорит об очень многом. Слоан, ты любишь Майкла Риэлма?
— Сейчас я его ненавижу.
— Но если все забыть — то, что он лгал тебе, предал тебя… ты любишь Майкла Риэлма?
В моих глазах стоят слезы, нижняя губа немного дрожит.
— Да, — шепчу я, — да, люблю.
— Тогда нам не придется искать его, — говорит доктор, закрыв папку. — Он придет за тобой. А мы будем ждать.
Глава 6
Когда я просыпаюсь на следующее утро, в голосе у меня тяжело от лекарств. Я не жду, пока их действие пройдет, и, тут же вскочив с постели, надеваю чистую пижаму. На столике у кровати стоит поднос с завтраком, но на еду нет времени. Сегодня Даллас сделают лоботомию. И до того, как это сделают, я должна найти ее — и спасти. Я быстро выхожу в коридор, а у меня перед глазами все плывет, и несколько раз, пока я пытаюсь удержаться на ногах, я натыкаюсь на стену. Мне нужно вспомнить, как дойти до карцера, но все вокруг как будто в тумане.