— Слоан , — говорит Джеймс , усмехаясь , — я думаю , тебе нужно научиться плавать .
— Ага , — говорю я и прибавляю звук радио в машине , а Джеймс , смеясь , отводит мою руку .
— Я не шучу , — говорит он , — что если нам придется плыть , чтобы спасти свою жизнь ?
Я поворачиваюсь к нему и смеюсь .
— Что , уплывать от акул , что ли ?
— Никогда не знаешь .
— Нет уж , я совершенно уверена , что мне никогда не придется уплывать от акул . Меня устраивает , что я не умею плавать , Джеймс . Я прекрасно прыгаю по камням . Надо будет как — нибудь показать тебе .
— Меня бесит , что ты боишься , — говорит он , улыбка его пропадает , а голос становится серьезнее . Мы едем на встречу с Лейси и Кевином , чтобы присоединиться к мятежникам . Каждая наша минута нормальной жизни омрачена тенью страха . Не думаю , что он когда — нибудь пройдет .
— Я хочу , чтобы ты ничего не боялась , — говорит Джеймс . — И хочу , чтобы сражалась . Сражалась всегда , за все . Иначе они победят .
Я вздыхаю — за безликим словом « они » скрывается Программа .
- За тебя я сражалась , — шепчу я .
Джеймс приподнимает одно плечо .
— Да , правда . А теперь я хочу , чтобы ты научилась плавать .
— Ни за что .
Начинает идти дождь , забрызгивает стекло и Джеймс включает дворники . Он качает головой , как будто я — его самая большая головная боль , с которой он сталкивался в жизни .
— Когда — нибудь , — говорит он , — я придумаю , как сделать так , чтобы ты меня слушала .
Я открываю глаза — этот коридор как будто бесконечен. Ярко-белые стены начинают тускнеть — по мере того, как мы подходим к операционной, их цвет становится темно-серым. Я никогда не поплаваю с Джеймсом. Он был прав; я всего боялась — вечно всего боялась. Я поворачиваю голову то в одну, то в другую сторону, смотрю на обработчиков, когторые подталкивают меня вперед, все ближе к концу моей жизни, какой я ее знаю.
Я больше не могу бояться. Нужно учиться плавать.
— Вы же понимаете, что делаете, разве нет? — говорю я обработчикам. — Я даже не больна. Они это делают, чтобы заставить меня замолчать.
Никто из них не смотрит на меня, хотя я и замечаю, что один из обработчиков, справа, косит на меня глазом. Жаль, что здесь нету Асы, жаль, что он не поможет мне. Вместо него со мной — двое незнакомцев, с которыми я веду последний разговор, перед тем, как встретиться с доктором. Я пытаюсь вырваться, но они удерживают меня.
— Иди вперед, — мягко говорит один из них, как будто я и правда ненормальная.
— Не могу поверить, что вы участвуете во всем этом, — огрызаюсь я. — Не могу поверить, что вы им позволяете уничтожать людей. А что если я была бы вашим другом? Вашей сестрой? Что если вместо меня были бы вы?
Обработчик поворачивается ко мне, с его губ уже готов слететь заранее заготовленный ответ, но я не упускаю этот момент. Изо всех сил я наваливаюсь на него плечом, сбиваю его с ног, а руку вырываю из захвата другого обработчика. Носки у меня скользят по полу, но это дает мне преимущество — я опускаюсь, и тот обработчки, который хочет схватить меня, промахивается.
Я срываюсь с места, сначала скольжу, пока не встаю ровно, а потом несусь к дверям, которые ведут в главный коридор. Обработчики кричат — и на меня, и в свою рацию. Так я отсюда никогда не выберусь, но если они возьмут меня, пусть я при этом буду драться и вопить. Я не собираюсь облегчать им жизнь.
Я бегу со всех ног, а стены теперь снова белые. Не знаю, насколько я оторвалась от них и не оборачиваюсь из опасения, что это замедлит бег. Каждую секунду ожидаю почувствовать боль от удара шокером, но все равно бегу. И останавливаться не собираюсь.
Я сворачиваю в последний раз и вижу перед собой спины других обработчиков. У меня перехватывает дыхание, сердце уходит в пятки. Все кончено. Я вот-вот начну кричать, драться до самой смерти, но они не оборачиваются в мою сторону, и вдруг обработчики позади перестают кричать. Они слушают свою рацию, смотрят то на меня, то на сцену перед ними. Я в растерянности, адреналин пульсирует в венах. А потом я слышу другие голоса. И понимаю, что охранники встревожены не из-за меня и не из-за вызова моих обработчиков, потому что они с кем-то говорят, а точнее, активно пытаются помешать кому-то пройти.