— Уже слишком поздно пускать кого-либо внутрь, господин, — сказал Яков. — Даже такого уважаемого человека, как вы. Сегодня тревожная ночь, полно пьяных мужланов, не поймешь, что у них на уме. Вы уже второй раз вытащили меня из постели, — добавил он многозначительно. — И еще я впустил чужих людей, которые пришли за вами.
— Ах, Яков, если бы остальная часть мира проводила ночи в покое, и ты, и я могли бы провести ночные часы, предаваясь мирному сну, так ведь? — Он вложил монету в руку привратника. — Но как бы мы тогда заработали себе на хлеб? — добавил он немного раздраженно, направляясь к дому.
Когда он уже стоял в дверях, его окликнул незнакомый ему голос. Похоже, это был голос подростка. Он говорил с акцентом каталонских горцев.
— Мастер Исаак, — сказал незнакомец, — меня прислали из женского монастыря Святого Даниила. Одна из наших послушниц серьезно заболела. Она кричит от боли. — Он говорил так, как будто с трудом запомнил слова и теперь мучительно вспоминал обрывки фраз. — Мне велели привести вас и сказать, чтобы вы принесли лекарства.
— В женский монастырь? Сегодня ночью? Я только что пришел.
— Мне сказали, что я должен привести вас, — сказал незнакомец, и в его голосе послышалась паника.
— Успокойся, парень, — мягко сказал Исаак. — Я приду, но сначала мне нужно собрать все необходимое. Давай не будем будить все семейство. — Он отпер дверь и вошел внутрь дома. — Подожди здесь, во внутреннем дворе, — сказал он, показывая вперед. — У меня еще дела в доме.
Помощник садовника из женского монастыря наблюдал за Исааком с любопытством, граничащим со страхом. Верно о нем говорили в городе. Мастер Исаак мог пройти пролет каменной лестницы, не издав ни звука. Перешептывались также, что Исаак мог пролететь рядом, а вы бы почувствовали только легкий ветерок. Мальчик напряг зрение, чтобы увидеть, поднялся ли лекарь сам, или прислуживающие ему демоны вознесли его на верхний этаж дома.
Что-то мягкое, бесформенное и угрожающее, прижавшееся к ноге, отвлекло его от наблюдения. Он подпрыгнул, героически подавляя вопль ужаса. Ответом на его придушенный крик было вопросительное мяуканье. Кот. Устыдившись, он наклонился, чтобы почесать его за ухом, и снова стал ждать.
Исаак достиг верхней площадки лестницы, немного постоял, прислушиваясь, около двери в комнату жены, пересек холл и подошел к другой двери. Он тихо постучал.
— Ракель, — прошептал он. — Ты не спишь? Ты мне нужна.
Услышав тихий голос своей шестнадцатилетней дочери, он прислонился к стене, поджидая ее.
— Исаак! — В ночной тишине это слово прозвучало как труба Иерихона, и он даже напрягся, чтобы не дать стенам обрушиться. Внимание и забота Юдифи настигали его всегда в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, и окутывали, как плотная ткань, отнимая силы и энергию. — Что случилось?
Он услышал, как она встала с постели и быстро прошла по комнате. Заскрипела, открываясь, дверь, позволяя прохладному ветру ворваться в душный холл.
— Ничего, любовь моя, — сказал Исаак. — Все хорошо. Просто за мной послали из женского монастыря, и нужно, чтобы Ракель помогла мне.
— Где ты был? — спросила Юдифь. — Тебя всю ночь не было, ты где-то ходил один, даже без сопровождающего. Это небезопасно.
Он протянул руку, чтобы коснуться ее лица и остановить поток ее недовольства.
— Сын раввина скоро умрет, дорогая моя. Его жена в отчаянии. После того, как они три года ждали сына, это будет для них большим ударом. Если они пошлют за мной, скажи, что мы придем сразу же, как только я вернусь из монастыря.
Юдифь стихла, пойманная в ловушку своими же жесткими правилами поведения. Вслух ни он, ни она ничего не говорили по поводу помощи раввину. Но Юдифь сама потеряла двух сыновей в младенчестве, прежде чем родились близнецы, и в душе считала, что в горе все равны. Душевные терзания и сомнения относительно того, что ей теперь следует делать, отвлекли ее настолько, что она даже не заметила, что Исаак не ответил на ее вопрос.
— Я не могу понять, почему вся семья не должна спать только потому, что какая-то монахиня заболела, — сказала она. — Разве монахини когда-нибудь хоть что-то сделали для тебя, муж мой?
— Ш-ш, — сказал Исаак. — Епископ был нам добрым другом.
К счастью, Ракель выскользнула из своей комнаты прежде, чем ее мать успела высказаться по поводу епископа. Она быстро обняла мать и, несмотря на то что воздух был довольно теплым, плотно завернулась в плащ.
— Подождите минутку, — сказала Юдифь.