Читать «Применение свободы» я мог только по ночам. Выходило, что я закончу книгу еще до Нового года.
— Давно бы уже сам написал философский трактат, — язвил Дэн.
— Что ты! Самому мне ни за что не достичь уровня «Der Unternehmungsgrund der Individuums».
Впервые прочитав о причинах поступков индивидуумов, я наконец понял: вот оно, громоздкое название недостающего аспекта моей жизни — недостающего с того самого момента, когда на меня как снег на голову свалилось половое созревание, причем одновременно со школой Святого Иеронима. Я чувствовал себя хрупким мостиком над пропастью: меня раскачивал ветер взросления, в то время как обе отвесные стены каньона — в смысле прошлое и будущее — скрывались в густом тумане. Мне вдруг стало казаться, что ни начала, ни конца у моей жизни нет, то есть не было моего физического рождения и не будет окончательной смерти, и я только недоумевал, почему окружающие считают это подвешенное существо вполне себе адекватным юношей. Отто Ниттель, узнавал я по мере усугубления видимой адекватности, личным примером проповедовал уход в леса. Читая его труды, я воображал собственное переселение из города в леса Вермонта. С собакой. Или несколькими собаками. Фишка была в том, чтобы жить в бунгало, самому печь себе хлеб, почти не смотреть телик, заботиться о собаке/собаках и разговаривать с ней/с ними, а также пить чай, а не кофе литрами. Полосы солнечного света на дощатом полу, определитель входящих на мобильнике… Старые приятели специально приезжали бы из города, чтобы насладиться царящей в моем жилище атмосферой созерцательности и доброжелательного восприятия, в каковой атмосфере я, по причине полного отсутствия даже намеков на эгоистичность, просто-напросто не отдавал бы себе отчета. Я чувствовал, что в этой обстановке причины моих поступков каким-то образом отфильтруются — не за один день, конечно, уж очень они сложносочиненные, — и ясность, какая бывает после молитвы, наконец заполнит мое сознание. Тогда я буду знать, что делать. Тогда я смогу вернуться в Нью-Йорк и сделать то, что буду знать.
Однако поздней ночью меня всегда посещала неприятная мысль: я еще ничего не предпринял для осуществления своего плана с лесом. Если же рядом, под несвежей хлопчатобумажной простыней, дышала во сне вытянувшаяся во весь рост обтекаемая теплая Ванита, вышеупомянутая мысль становилась еще неприятнее. Признаки привязанности Ваниты ко мне уже были налицо, а значит, мне предстояло не просто исчезнуть из Нью-Йорка с целью помочь раскрыться своим истинным склонностям — мне предстояло вырвать себя из ее жизни.
По крайней мере не придется тащить с собой скарб. Первым делом нужно найти в Вермонте подходящий городок, а в нем — работу. Я очень надеялся, что новая экономика, целиком и полностью зависящая от быстрого получения информации, сотрет границу между городом и сельской местностью, и я смогу осуществлять техническую поддержку компьютеров прямо из леса. Правда, надежда эта отдавала 1999 годом, а был уже май 2002-го, причем конец мая. Я имел привычку записывать важные дела и, прежде чем заснуть, вылезал из-под одеяла и царапал — следующим пунктом после «ЗАЙТИ ЗА КОФЕ!», или «МАМА: ВОСКРЕСНАЯ СЛУЖБА!», или «ОПРЕДЕЛИТЬСЯ НАСЧЕТ СВИДАНИЯ С ВАНИТОЙ», или «КУПИТЬ БУМАЖНЫЕ ПОЛОТЕНЦА», или «УЗНАТЬ, СКОЛЬКО СТОИТ СЕАНС ПСИХОАНАЛИЗА» — «ПРОСМОТРЕТЬ ВАКАНСИИ В ВЕРМОНТЕ».