— Фантастически вероломная. — Я ушам своим не верил.
Бриджид снова пошебуршила у меня в боксерах и скроила полувиноватую улыбку.
— Ты ведь не очень сердишься?
Над нами нависал пласт меловой почвы; точно такой же наблюдался с противоположной стороны. В долине рос только перистощетинник лисохвостый пурпурный: зеленый вблизи, он в перспективе действительно сливался в пурпурную щетину. Бриджид прикасалась, как священнодействовала; перистощетинник отреагировал на появление ветерка неглубоким реверансом.
— Хорошо-то как! — выдохнул я.
Я по-прежнему лежал на спине, Бриджид сидела на мне верхом. Сквозь ее распущенные темные-претемные волосы я смотрел на солнце — и видел множество радуг. Справа от ее головы кренился ястреб — точь-в-точь как идущий на посадку самолет. Значит, я стал благословенной жертвой заговора трех восхитительных женщин. Это открытие заставило меня подскочить и вытряхнуть Бриджид из футболки.
— Не волнуйся, я не псих.
Ее бюстгальтер производил впечатление глазных пластырей, наклеенных на абсолютно здоровые глаза, и явно ей мешал, так что я его быстренько снял. При виде вздрагивающих грудей я не смог сдержать смех.
— Обещай, что с возрастом поумнеешь, — попросила Бриджид.
— Обещаю. Таким занудой стану, мало не покажется. Лет через дцать. — Я не сомневался, что так оно и будет.
Пока же я чередовал благочестивые поцелуи в лобик с бельгийскими поцелуями, а также с игрой языка на крохотных и твердых, как нераспустившиеся почки, сосках. Бриджид начала издавать звуки, характерные для женских особей Homo sapience и предвещающие переломный момент в физиологических ощущениях. Однако здесь, из уважения к мадемуазель или, если угодно, сеньорите Бриджид Лерман, я прерву свое увлекательное повествование. Возможно, читатель удовлетворится утверждением, основанным на личном опыте автора, а именно: для двоих весьма странных и испытывающих взаимное влечение молодых социалистов, между которыми не стоит ничего, даже презерватив, — так вот, для этих молодых людей взаимный оральный секс в лучших традициях 69 (то есть в одной из самых живописных долин экваториального пояса и под действием сильнейшего наркотика, усиливающего ощущения) является отличным средством выхода на новый виток отношений, особенно когда у женщины, находящейся сверху, оргазм сопровождается эпилептическими подергиваниями конечностей, каковые подергивания вызывают у мужчины мощную эякуляцию, сравнимую по силе со струей из садового шланга. Автор настоятельно рекомендует такое времяпровождение.
Кончив, мы развалились на траве. Опте animal post coitum triste est?[57] Как бы не так! Теперь, в новом, социалистическом состоянии, после секса я ощущал прилив радости и хотел повторить все сначала, причем немедленно.
— Бриджид, так что там с плодом? Кажется, я понял. Бриджид, я тебя раскусил — ты и есть этот плод!
При слове «плод» в глазах Бриджид мелькнула пратоска — возможно, прапамять услужливо подсунула картинку изгнания из рая, — а я вытащил из рюкзака наши древесные томаты. Мне хотелось съесть свой томат — надо же было чем-то заняться до следующей эрекции. Второй плод я протянул Бриджид. Я подумал, что древесный томат с успехом заменит пресловутое яблоко. В отличие от съедения последнего, его съедение не повлечет за собой кары. Я очистил плод армейским ножом. Фактически я не оставил ничего, кроме влажной мякоти, разделенной рыхлой перегородкой на три части. В одну из частей и вонзились мои зубы.
— Какая же вкуснятина эти древесные томаты! Похожи на гибрид персика с яблоком, но гораздо лучше и того, и другого. Давай это и будет наш с тобой плод? Я не стану пытаться его запатентовать. Клянусь. — Чем-то древесный томат напоминал наш аномальный роман.
— Вообще-то я имела в виду совсем другой плод — опасный…
— Хорошо. — Раз я теперь храбрый и решительный, значит, буду продолжать в том же духе. — Давай рассказывай про свой опасный плод. Я вслед за тобой что угодно съем. Mi casa, su casa[58], или как его там.
Примерно на этих словах стало ясно, что день уступил вечеру — полдюйма, но уступил. Было светло, как минуту назад, однако белый свет местами тронуло золотое тление.