Полусонными глазами Грейс изучала рисунок трещин на потолке и задавалась вопросом, зайдет ли Джон попрощаться. «Если бы я была Сказочницей, — подумалось ей, — я бы сейчас сочинила историю с прочувствованным монологом о любви… где главный герой взял бы героиню с собой в дальнее странствие… и они жили бы долго и счастливо».
Легкий стук в дверь застал ее, с таким трепетом его ожидавшую, врасплох.
— Э-э, сейчас, я только оденусь! — Она даже не стала спрашивать, кто там: ясное дело, Джон!
И это действительно был он, готовый к дороге, непривычно аккуратный — даже торчащие во все стороны волосы приглажены, — и как будто запершийся от нее на дополнительные семь замков. Впрочем, последнее впечатление оказалось обманчивым — он впервые взял ее руку, открываясь.
— Прости, что разбудил, — его голос дрогнул. — У меня поезд через час. Я пришел попрощаться, Сказочница.
— Зачем ты меня так назвал? — У Грейс перехватило дыхание. Вспомнилась их встреча на набережной и тот же вопрос, оставшийся без ответа.
— Потому что ты была ею, — просто ответил Джон. — И потому что сейчас, разговаривая с тобой, я разговариваю с ней.
— Чт-то ты имеешь в виду? — Она нахмурилась, раздраженная. Вообще-то она давно уже разобралась, что никакого отношения к Сказочницам не имеет, а тут он с утра пораньше сыплет такими заявлениями, ничем не обоснованными, между прочим!.. И это — в горький миг расставания!
Пока она морщила лоб и ждала объяснений, Джон мягко взял ее за плечи, заставив потеряться и задохнуться в вихре накатившего тепла, и подвел к висевшему на стене зеркалу. В пыльном стекле оба отразились без искажений и прикрас — два неловких вчерашних подростка, не сумевшие сблизиться и не знающие, как прощаться. Грейс охватила сладкая тоска: они так органично смотрелись вместе! Одинаковые каштановые волосы, разве что у него потемней; одинаковые голубые глаза, разве что у него посветлей; одина… стоп. Голубые?..
Она дернулась, прижала нос к зеркалу, вглядываясь в себя, но изображение безнадежно расплылось. Голубые? Она родилась с карими глазами. Она прожила девятнадцать лет с карими глазами! Что это значит?!
— Теперь видишь? — спросил Джон. — Ты не та Сказочница, с которой я познакомился. Тебя зовут не Грейс. Как тебя зовут, призрак?
— Что значит — я не Грейс! — возмутилась та. — Я… я не понимаю, что происходит, но я определенно — я!
— Нет, не совсем ты, — покачал головой Джон. — Даже, наверное, совсем не ты. Я знаю тебя слишком плохо, чтобы судить.
Он убрал руки с ее плеч, и тут она почувствовала, как на глаза чужого цвета наворачиваются слезы.
— Что же… — она села на кровать и уставилась в пол. Мысли едва ворочались, утопая в разрастающейся внутренней тьме, но те немногие, что еще был способен обрабатывать разум, внушали ужас. Она — не Грейс? Она — призрак? Не может быть! Или может? Не потому ли она чувствует себя странно в последнее время? Не потому ли мир вокруг кажется все более размытым и чужим?.. Не потому ли память изменяет ей?
— У тебя море в глазах, — пояснил Джон и уселся рядом. — Я долго думал, сказать тебе или нет. Но меня бы точно замучила совесть, если бы я уехал молча, а ты…
— Что значит — море? Что значит — долго?! Да объясни ты толком! Объясни, объясни! — Она хотела еще что-то добавить, но вместо этого лишь беспомощно зарыдала.
Джон придвинулся ближе, бережно обнял ее и принялся гладить по волосам.
— Если будешь плакать, ничего не объясню. Успокойся, прошу тебя, успокойся. Я виноват, я резко сказал, — его голос звенел горечью. — Надо было добавить, что не имеет значения, кто ты. Та ты, кого я знаю, та из вас… не важно, какая… прекрасный человек.
Грейс постепенно затихла, прижавшись к нему, слушая его слова. Она все еще не верила в сказанное и жаждала услышать объяснение, чтобы разом его опровергнуть.
— У меня на родине жила Сказочница, — начал Джон, — я тебе это говорил уже. Но я тогда не сказал, что она умерла. Не своей смертью. Мы ее не любили: бормочет что-то под нос, во всех наших бедах наверняка виновата! Я ходил в сельскую школу, учился плохо. Читал детективные книжки на уроках. Мечтал стать гениальным сыщиком, а тут к доске иди… в общем, один раз, когда меня в самый неподходящий момент к доске позвали — там перестрелка в книге и черт знает что еще! — я страшно нагрубил учителю, не отвлекай, мол. Учитель, конечно, взбесился, взял меня за ухо и к директору отвел. Тот пригрозил выгнать меня из школы. Пошел я домой, злой и разобиженный, и встретил ее. Сказочницу. Идет мимо, бормочет. «Черт, — думаю, — не она ли мне такой букет проблем набормотала здесь?» Ну, я тогда и высказал ей все, что о ней думаю.
На этом моменте Грейс даже улыбнулась сквозь слезы:
— Поверить не могу! Ты! Хулиган какой-то!
— Мне тогда было тринадцать или около того. И я, признаться, до сих пор помню ее глаза. Она тогда посмотрела на меня с такой обидой! И сказала: «Ты хоть понимаешь, что каждая сказка обращается в первую очередь против Сказочницы? Что я рискую собственной жизнью всякий раз, когда соглашаюсь попытаться выдумать для вас что-то? Что я не рассказывала сказки уже пятнадцать лет?». И все в таком духе. Она как в воду глядела: после следующей сказки — я слышал ту сказку, вся деревня слышала, — ее не стало.
— Я не уверена, что хочу знать, как это случилось, — всхлипнула Грейс.
— Хорошо, — Джон погладил ее по спине. — Это просто случилось. И с тобой, к сожалению, случилось нечто близкое. Ты вообще хоть понимала, что ты Сказочница?
— Нет. Да я и не могу быть ею! — отрезала та. — Я столько сказок сочинила — ни одна не сбылась! И после знакомства с тобой тоже! Если не считать одного совпадения!
Действительно, не может этого быть! Не может, не может! И с какой стати ему должно быть виднее?
— Вскоре после знакомства со мной ты утратила силу, — покачал головой Джон. — Ты уже перестала быть собой, это не считается. А что касается остального — ты рассказывала, записывала?
— Рассказывала вслух, — произнесла Грейс, холодея. Теперь она начала понимать. — Но я стала записывать. Сначала про снежного призрака, потом про то, как ты задержался в городе, ох, не может быть, чтобы все-таки я была виновата!.. А потом мне приснился этот снежный призрак…
Она застыла на месте, прислушиваясь к шуму моря в ушах.
— Снежный призрак? — переспросил Джон. — Так ты его назвала? Так записала Писательница Грейс? Значит, это и есть твое имя.
— Мое… — но она уже все поняла. И разом оцепенела: внутри переворачивалось и плескалось мерзлое нечто, скребло по нервам, крутило жилы, ползло наружу, грозило вывернуться горлом.