- Спасибо, капитан, - голос его не дрожал, но там все ж чувствовались сдерживаемые эмоции.
- Пустое... Вы давно это заслужили, я лишь воспользовался своими свежеполученными привилегиями вольного пост-капитана. Но не забудьте, в течение года вы должны сдать экзамены на постоянный патент.
- Да-да, конечно...
- Не думаю, что для вас он будет составлять хоть какую-то сложность, - с улыбкой добавил я.
Шарль лишь рассеяно кивнул. Потом мы просто стояли в тишине, смотря на темнеющий недалеко от корабля берег, заросший густым лесом и слушали доносящиеся оттуда ночные звуки.
Когда рулевой старшина второй раз с момента моего появления на шканцах перевернул большие песочные часы и отдал распоряжение дежурному абордажнику пробить в рынду, Гамбетта будто очнулся от летаргии и перешел к бурной деятельности.
- Команде подъем!
Уже через несколько минут раздались громкие трели боцманских дудок, высвистывающих команду "Гамаки наверх!". И почти сразу грозные голоса: "Всем, на палубу! Вылазь или падай! Вставать и койки вязать! Встаем и улыбаемся! Вылазь или падай! А вот и я с острым ножом и чистой совестью!" Так как "Фата Моргана" считалась в боевом походе, то, по установленным мною порядкам на кече не было никаких шлюх, а тем более жен и любовниц моряков. Я вообще не любил разврата на ней. И мои матросы быстро усвоили, что для встреч с девками есть или бордели или съемные меблированные комнаты. Так что обязательная при побудке на многих хоть военных кораблях, хоть гражданских судах команда "Ногу покажи!" у нас не звучала. Да и глухих стуков с охами засонь тоже не прозвучало - я не зря хвастался Виллоу, что у меня отборная, хорошо вышколенная команда. Зато почти сразу раздался грохот шагов более шести десятков человек, спешивших уложить сложенные и связанные гамаки в сетки вдоль бортов.
Гамбетта быстро сбежал вниз и тут же послышались его короткие резкие команды. Я улыбнулся - кажется до вечера, когда он с полным правом назовет себя капитаном "Фата Морганы", Шарль решил побыть идеальным лейтенантом. Впрочем, он почти всегда был таким, случаев халатного отношения к обязанностям у него можно было пересчитать по пальцам и всегда это были дни после особо ярких его гулянок на берегу. Я лениво стоял на шканцах, наблюдая за перекличкой, объявлением, что именно сегодня ожидается бой, что вызвало заметный энтузиазм у всех, потом разводом на утренние работы. Бой не бой, а приборка это святое у моряков. Точнее именно перед боем и надо уделять особое внимание чистоте - упадет раненный на чистую палубу и его, возможно, удастся спасти, а вот если в рану попадет грязь и начнется заражение, то тут и маг-целитель не поможет, не говоря уж об обычном лекаре. И вот уже палубу окатывают забортной водой из ведер и ручных помп с парусиновыми шлангами, усердно трут швабрами, все металлическое натирают до зеркального блеска. Одновременно к кечу стали приставать лодки с мясниками, булочниками, зеленщиками и молочниками из фактории на берегу, которые наперебой стали предлагать свои товары. Уже через пару минут с ними начал ожесточенно торговаться наш кок. Через полчаса этого упорядоченного хаоса я прошелся по кораблю, сделал для порядка несколько замечаний, которые тут же бросились исправлять, а потом отпустил команду на завтрак, с чем сегодня затягивать было нельзя. Кроме положенной сейчас гороховой каши с мясом, я приказал выдать экипажу по куску бонавентурского сыра, издавна считавшегося излюбленный моряцким лакомством, банану и четверти пинты грога. Хоть для последнего и было очень рано, но подбодрить экипаж перед боем совсем не мешало. Мои распоряжения ожидаемо вызвали гул одобрения у всех кроме Гамбетты, традиционно считавшего, что экипаж можно немного побаловать после боя, но никак не до него.
Меня самого в каюте ждала, разумеется, куда более изысканная трапеза. Сначала тосты "Альбионский вальдшнеп" с гренками, яичницей, сливочным маслом, анчоусами в виде пасты и филе, потом яйца с беконом, бифштекс с бататами и на десерт кофе с сыром и фруктами, хотя львиная доля последних досталась присоединившемуся ко мне Арчи.
- Думаю, вы уже знаете, капитан, что сюда приближается какой-то корабль. Вероятно, тот самый?
- Ты прав. Именно тот.
- И это означает, что ваше пребывание... - фамильяр помолчал, подбирая слова, - в этом качестве подходит к концу?
- Ну не так что б вот так сразу, - задумчиво сказал я. - Полагаю месяц, а то и два ты еще понаслаждаешься моим обществом.
- А... потом?
- Тебя интересуют мои планы в целом или, скажем так, твое место в них?
- Да, капитан, именно это.
- Вот скажу честно - пока не знаю. Вообще-то мне бы хотелось, чтобы ты остался тут, на "Фата Моргане", капитаном которой станет Шарль.
- Да, я слышал ваш разговор. Вы удивительно сильно заботитесь об этом Гамбетте. У вас на него какие-то виды?
- Да нет. Просто он впечатлил меня как толковый моряк и офицер. Такое, как ты понимаешь, удается кому-то очень редко. Вот и решил я чуть ему помочь. Что, скажешь, от меня такой благотворительности ждать слишком неожиданно и странно?
- Ну, что-то такое, да... Все известные мне легенды описывают вас кровожадно-коварным, как, впрочем, и любого вашего соплеменника...
- А что мои соплеменники, Арчи? - задумчиво сказал я. - Они ведь тоже разные. Очень разные. Кто-то идет к выбранной цели тараном напролом, не щадя ни себя ни других, даже союзников, не говоря уж о врагах. Кто-то предпочитает многоходовые интриги с двойным и тройным значением слов, многочисленными предательствами и разоблачениями. Кто-то соблазняет и совращает слабых духом, но с кучей запретных или недостижимых желаний. А я...
- А вы? - прервал фамильяр затянувшееся молчание с осторожным интересом.
- А я слишком отличаюсь от своих сородичей. Конечно, натуру не переделаешь, но я, пожалуй, чаще большинства из них бываю среди людей, а потому давно перестал относиться к ним только как к игрушкам и добыче. Впечатлить меня очень редко кому удается, но если такое чудо произошло, то почему бы и не помочь счастливчику? Но обычно делаю это я не в истинном виде и под всем известным именем, а потому такие деяния и не попадают в легенды обо мне.
Арчи курлыкнул что-то неопределенно, забавно покачивая головой.
- Заболтались, однако, мы с тобой, - проворчал я, вставая.