Если бы у меня было высшее образование, то сейчас меня бы убили. Замужняя женщина. Я глупая свободная вдова. Свободная! Думаю, что расскажу все самым близким. Ничего никому не буду рассказывать. Камень, который я пинаю ногой, только мой, и я не собираюсь ходить с ним туда-сюда. Есть камни, на которых можно посидеть. Я посижу на нем.
Камни, деревья, поля, планеты — моя жизнь довольно статична. Только мысли бегают туда-сюда. У них не бывает вечеров, им не надо лгать, когда они опаздывают. Они входят и выходят, куда и когда хотят. Бывает, выбегут ненадолго, но всегда возвращаются домой. Они, по крайней мере, не спрашивают, где это.
Ванная комната с той же белой плиткой, что и в той ванной, что была вчера вечером. Неужели прошел только один день? Игральная кость прокатилась, как камень по склону событий. Где она остановится? Завтра похороны. У меня нет черного платья. Не идти же в свадебном? Мне же все равно некуда его надеть… Платье на один день. Жена на один день. Жизнь на один день. Недоношенная жизнь. Недоразвитая жизнь. Искусственная еда, банановая каша, нейлоновые колготки, бритые ноги, красная помада, искусственные ресницы. Нитраты. Искусственный мех, наигранный смех, вставные зубы в пластмассовом стаканчике с обезжиренным мороженым, ободранный лак, мятый беззубый рот. Артрит, атеросклероз, аллилуйя, гниение… Господи, приехали. Я дома. Обо мне будут заботиться, не будут бить, будут любить, не понимая меня… Это лучше, чем ничего.
Столько дел надо переделать! Я думала, что все сделала. Оказывается, нет. Нужно было убрать вещи. Вернуть свадебные деньги… У меня есть книжка. Не книжка со сказками. У меня есть сберегательная книжка с деньгами, которые я никогда не откладывала. В ней записано, сколько я стою. Я верну книжку с деньгами. Готов обед, который готовила не я. Отлично! Осталось… мне хочется сказать — говно. Я скажу. Говно.
Однако еда просто невероятная. Праздничная еда. На похоронах много едят. И на свадьбах много едят. Есть много поводов для обжорства. Мне хочется сказать… Нет, я больше ничего не буду говорить, кроме: Спасибо за вкусный обед! Я забыла слова благодарности. Приятные слова. Наполненные. Сытый желудок — их подтверждение. Полная душа молчит и смотрит. Она не выражается словами. Я встречаюсь со своей душой. Правда, это бывает редко, но случается. Моя душа полна обид, но все равно: «Спасибо за вкусный обед! Вообще, спасибо за все».
Буду ли я пить кофе? Меня спрашивают. Я забыла, что люди умеют просто чем-нибудь интересоваться. Люди приказывают. Тех, кто приказывает, уже нет среди нас. Среди нас есть только мы.
Опять меня тошнит, но я не сделаю этого ни за что на свете. Только зло выбрасывает заботливо приготовленную еду. Выпускаешь еду, выпускаешь воду, выпускаешь на волю зло… Кто живет в городской канализации?
Я не буду пить кофе. Я лягу. В мою постель, на место, выдолбленное моим телом, на мою подушку, укутаюсь моим одеялом. Я уже забыла, какое это облегчение. Через три года постель пахнет камфарой. Это облегчение. Постель не забыла меня. Может быть, это и есть «домой»…
Два часа после полудня. До восемнадцати часов еще есть время. В шесть я ВЫЙДУ и куплю себе булочку с кремом. Теперь они не так вкусны, как прежде, но все-таки это булочка с кремом. Все не так, как прежде.
Пять голов
— Я хочу убежать в Банское?
— Хочу. Мужчины поют.
Мужчины в трактире прекрасно поют.
Пьют и поют. Пьют вино. Я тоже пью вино в Банском. Я уже замужем и имею право выпить стаканчик вина. Иногда. Кто-то поет фальшиво, и мужчины вытаскивают ножи. Его убивают, потому что он перешел границу. Разве позволено переходить границу? По-видимому, только мертвые могут переходить границу. Вокруг меня летают ножи, а я ничего не переходила. Я не могу видеть, убивают меня или нет, потому что предусмотрительно падаю в обморок. Только мужчины поют в Банском. Режут поросенка и поют. Опять пьют. Поросенок верещит. Господи, какой несчастный этот поросенок! Хозяйка будто вырезана из дерева. Белая и мягкая, и твердая, как дерево. Нежно смотрит на умирающего поросенка и считает, на сколько он потянет. Так его любила. Так его кормила! Покупала по двадцать буханок… когда открывали пекарню. У хозяйки — тысяча рецептов по приготовлению поросенка, они известны только в ее роду. В Банском все, кто выращивает поросят, приглашают ее их готовить. Интересно, они зарезали бы своих детей, когда те нарастят килограммы?