Ротный волком глянул на наш натюрморт и прорычал дневальному поднимать роту. Тот, видимо, с перепугу, заорал "Рота, сбор!" таким истошным голосом, что молодой Черпаченко навернулся с верхнего яруса. Это такой прикол у нашего ротного - как с женой поцапается, так с расстройства бегает до изнеможения. А так как одному бегать его, видимо, напрягает, то он берет с собой роту. Чтоб служба медом не казалась. Вот и сегодня - наверняка поругался с женой, поэтому нам предстоит увлекательная прогулка. Пешая. Или, точнее, бежая.
Вообще-то, нам не привыкать. "Разведчик должен стрелять как ковбой и бегать как его лошадь" - любимая поговорка начальника разведки полка майора Соловьева. Ротный эту поговорку принимает близко к сердцу, поэтому раза два-три в неделю мы бегаем на стрельбище, стреляем по мишеням и бежим обратно. До стрельбища восемнадцать километров. Когда я, буквально позавчера приехавший в полк и определенный в разведроту, первый раз побежал по этому маршруту, через пять километров я был твердо уверен - вот она, моя смерть пришла. Но ничего, выжил. А потом даже привык. Не то, чтобы нравиться стало, но и не напрягало особенно. Даже курить не бросил. Впрочем, у нас никто из тех, кто курил, не бросил. Зато многие некурящие закурили.
На этот раз ночная пробежка оказалась недолгой - ротный, уж сильно расстроенный размолвкой с женой, с такой энергией скакал впереди, что вывихнул ногу, попав ею в сусличью нору. После этого пробежка туда переросла в пробежку обратно с "раненым" ротным на руках. Отнесли его в санчасть, где он скомандовал "Рота, отбой". Ну, отбой так отбой. "Дембель стал на день короче, спи, старик, спокойной ночи". Спокойной ночи у нас все-таки не получилось, потому что оставалось еще много водки.
Утром я, неся на плечах свою многострадальную голову как индийские женщины носят кувшины с водой - плавно и не делая резких движений, укрылся подальше от глаз начальства - в парке. Со второй попытки залез в свой бэтр и прикемарил минут на двести. Проснулся очень вовремя - со стороны контрольно-технического пункта доносился рык подполковника Богомилова. Разобрать ПКТ и сделать вид, что очень занят приведением вверенного боевого оружия в идеальное состояние - дело десяти секунд. Или даже восьми. Впрочем, усилия оказались ненужными - Богомилов погрохотал-погрохотал, и голос его затих в направлении штаба. Спать уже не хотелось, зато хотелось пить. И даже не просто хотелось, а хотелось жутко. А так как фляжку с водой я с собой с утра прихватить не дотумкал, то пришлось плестись в роту.
Естественно, первый, на кого я наткнулся, войдя в расположение, был ротный. По выражению его лица я, не задумываясь, определил, что с женой он не помирился, все бабы - суки и вообще пошла она к такой-то матери. Вдобавок ко всему, как мне позже сообщил ротный писарь татарин по имени Мубарак (клички у него не было, потому что с таким именем она и не нужна), Богомилов громыхал именно на ротного из-за того, что до сих пор не организован разведпоиск. Да еще заболел гриппом старшина роты, который тоже должен был ехать. Правда, отмазка не прокатила, так что старшина, разбрызгивая сопли и бациллы, метался по роте, разыскивая свой спальник (который, надо заметить, Еврей продал еще третьего дня).
Выехали вечером, когда стемнело. Без приключений, естественно, не обошлось - гриппозный старшина забыл сухпай. Обнаружилось это уже под утро, когда мы подъезжали к омоновскому блокпосту, поэтому ротный решил заскочить на блок и занять у ментов пару коробок. Нам повезло - на блоке сидел уральский омон - мужики веселые и не жадные. Пока ротный договаривался с омоновцами, я залез на бэтр, свесил ноги по обе стороны капэвэтэшного ствола и закурил. Уже рассвело, задувал легкий ветерок...
Вот и дембель. "Уезжают в родные края дембеля, дембеля, дембеля..." Дембелей, вместе со мной, было 9 человек, все с Новосибирска, кроме меня. Трое суток ехать вместе. Трое суток мы не просыхали, поэтому особых подробностей о поездке я не помню. Ночь от Новосибирска до Красноярска я приходил в себя - валялся пластом на верхней полке и пил минералку. А вот и дом. Дома, наконец-то.
Устроился на работу, восстановился в институте, защитил диплом. Естественно, влюбился. А она влюбилась в меня, что вовсе не естественно. От родителей я ушел, стали снимать квартиру. Потом родился сын - веселый крепкий пацан...
Дальше домечтать я не успел, потому что снайпер, засевший в "зеленке", влепил мне пулю в горло, прямо над срезом бронежилета. Нелепо взмахнув руками, всей своей массой я навернулся с бэтра, ударившись голенью о раскрытый люк. Потом я умер.