Иначе чем объяснить то обстоятельство, что едва он остался один, как на смену волнению пришла какая-то тупая усталость? Нечто подобное с ним уже было как ждал он своей первой публикации, как трепетал и нюхал страницы свеженапечатанного журнала со своей первой статьей, но с каким равнодушием принял известие о присуждении ему гранта Сороса за план учебника по истории, который теперь предстояло написать. Ожидание дает разгореться желанию, но главное не переждать. Переждешь — все чувства начинают увядать.
Впрочем, какая чушь! Стоит ему увидеть Галину — а он еще никак не мог поверить, что они теперь муж и жена и могут не разлучаться, — и все это дурацкое настроение тут же улетучится. Она так хороша собой, и ему так не терпится поскорее овладеть ею, что острота этих чувств напоминает остроту первого вожделения, которое он ощутил в восемнадцать лет. Как же ее звали, ту, первую? Ах да, Ольга. Она была на год старше его и на сто — лет опытнее… Желание! Только желание спасает от омерзительной тусклости жизни, и дико представить себе, что будет, когда колодец желаний иссякнет, обнажив сухое дно старости.
А за окном маячил надоевший городской пейзаж — зимнее серое небо, белые многоэтажные дома да длинная череда гаражей, протянувшихся вдоль железной дороги до самой станции Бескудниково… Как было бы здорово вырваться изо всей этой обыденности, отправиться в экзотическое свадебное путешествие и провести брачную ночь в гостинице какой-нибудь европейской столицы! Какую незабываемую остроту обрели бы тогда первые супружеские впечатления! Увы, ни дела, ни финансовые возможности пока не позволяли совершить такую поездку, а потому сегодняшнюю ночь они проведут в небольшой, но уютной квартирке на последнем этаже обычной московской пятиэтажки, расположенной неподалеку от метро «Войковская»… Скорей бы все разошлись! Денис вздохнул и мельком взглянул на часы — было всего только шесть вечера. Сколько же еще ждать…
— Не помешаю?
Он оглянулся. В кухню вошла Ирина — родная тетка его жены, с которой он не был знаком, но сразу выделил среди присутствующих. Грех было не полюбоваться на такую эффектную женщину с большими бархатными глазами, великолепной фигурой и роскошными, словно с рекламы французского шампуня, каштановыми волосами. Ей было не менее сорока лет, но она находилась в прекрасной форме и своей зрелой, умелой подчеркнутой красотой несколько затмевала юную прелесть племянницы.
— Нет-нет, отчего же… — отозвался Денис, с некоторой неохотой отходя от окна. Он приблизился к Ирине и поднес зажигалку к ее сигарете. Прикурив и эффектно выпустив длинную струю дыма, она несколько насмешливо прищурилась на него.
— Что это вы оставили Галину на растерзание своим друзьям?
— Это кто там ее терзает? — принужденно усмехнулся он. — Начинаю ревновать…
— Ну уж сразу и ревновать… я пошутила. Давайте лучше присядем, и вы мне расскажете, как познакомились с Галиной.
Денис кивнул, и они опустились на диван, тянувшийся вдоль стены. Ирина закинула ногу за ногу, и не подумав одернуть черную бархатную юбку, чтобы прикрыть свои идеально красивые колени; туго обтянутые черными чулками. «У Галины не менее красивые ноги, наверное, — это у них наследственное…» — подумал он, глядя на Ирину с некоторым смущением.
— Итак? — спросила она, пряча усмешку в уголках ярко накрашенных губ. — Галка говорила мне, что вы были преподавателем в их группе…
— Да, совершенно верно, и наше знакомство началось с трагикомического случая…
В тот год он только начинал преподавать в институте связи и, кажется, четвертого сентября впервые вошел в аудиторию, где сидела группа вечерников. Факультет был, что называется, «женский», из двадцати с лишним человек ребят было всего трое. Поэтому Дениса встретили традиционными женскими вопросами: «А вы женаты?», «А сколько вам лет?» Впрочем, его невозмутимость, выработанная пятилетним опытом преподавания, подействовала на них охлаждающе, и через двадцать минут Все встало на свои места — он прохаживался вдоль доски, медленно и отчетливо выговаривая слова, хотя никто и не думал записывать; они же резвились, как могли — кто-то пускал бумажных голубей, кто-то читал «Московский комсомолец», одна девица слушала плейер, а на задних, рядах играли в «морской бой». Короче, шум стоял такой, что время от времени ему приходилось стучать по столу: