— Да, да, конечно, — немного обрадованно сказал Денис, почувствовав легкую симпатию к своему собеседнику. — Ну тогда я, наверное, пойду?
Он стал было подниматься с места, когда Александр Павлович спросил о том, не хотелось бы ему немного узнать о сути нового учения. Торопиться Денису? — '; было некуда, и, кроме того, он чувствовал, себя несколько обязанным, поэтому кивнул и вновь опустился в кресло.
— Для начала я хотел бы провести некоторые исторические аналогии, — вставая из-за стола и по-лекторски заложив руки за спину, заговорил Александр Павлович. — Как вы помните, в недавнем прошлом коммунистическая пропаганда? всячески уверяла нас, что между фашизмом и коммунизмом нет и не может быть ничего общего — первый принадлежит прошлому, второй будущему. Но вот мы прозрели, и вдруг выяснилось, что между тем и другим различие лишь в цвете: коммунизм — это тоталитаризм красный, фашизм — коричневый. Но можно продолжить эту аналогию и задуматься над другим вопросом — а в чём разница между марксизмом-ленинизмом и христианством? Сейчас, в эпоху возрождения церкви, когда она отчаянно пытается завоевать как можно большее влияние в обществе, стремясь занять опустевшее идеологическое пространство своими христианскими догматами, мое утверждение будет воспринято как кощунство. И тем не менее, я утверждаю, что между марксизмом-ленинизмом и христианством не больше разницы, чем между коммунизмом и фашизмом. И то, и другое — догматизм, только марксизм основан на учении XIX века, христианство — на учении. У того и другого есть свои непререкаемые авторитеты и «священные писания». Да, марксизм обещает рай при жизни, христианство — после смерти, но я говорю не о деталях, а об основных принципах мышления. Вы меня хорошо понимаете?
— Да, разумеется. — Денис был искренне заинтересован, на мгновение вспомнив о том, сколько крови ему в свое время попортили госэкзамены по научному коммунизму.
— Прекрасно. Когда я пришел к таким выводам, то решил продолжить анализ и сравнить марксизм с другими религиями. Я не хочу вас утомлять долгой лекцией, а потому сразу подойти к выводу — любая религия — это догматизм, а любой догматизм — это рабство. И вот тут-то мне пришел в голову любопытный вопрос — а нельзя ли создать такое учение или религию, если хотите, которая бы могла избежать этого догматического рабства и тем не менее дать своим приверженцам то утешение и надежду, без которых не обходится ни одна религия? Я, разумеется, имею в виду утешение в несчастье, главным из которых является смерть; и надежду на какую-то иную, посмертную форму жизни. Противоположностью догматизма является скептицизм, но на нем никакого положительного учения не построишь. И я попытайся взять за основу ту главную ценность, которая…
— Свободу? -
— Именно, свободу.
Денису не удалось дослушать до конца, поскольку в дверь кабинета нерешительно постучали, а затем миловидная девушка, открывавшая ему дверь, извинилась и вызвала Александра Павловича в коридор. Вернувшись, экстрасенс тоже извинился.
— Мне очень жаль, что я не рассказал вам самого главного, но, к сожалению, мои обязанности в чем-то сходны с обязанностями врача — и я порой тоже вынужден оказывать первую помощь.
— Ничего не поделаешь, — улыбнулся и Денис, прощаясь и пожимая ему руку.
Александр Павлович проводил его до самой входной двери и уже на пороге неожиданно сказал:
— Я не сомневаюсь в том, что ваша жена обязательно найдется, а потому хочу пригласить вас вдвоем с ней на свою лекцию, посвященную основам моего учения.
— А когда?
— Я провожу эти занятия каждую неделю, так что можете позвонить и прийти в удобный для вас день.
— Хорошо, спасибо.
Денис вышел на улицу, пребывая в совершенной растерянности. Кто этот Александр Павлович? Целитель, экстрасенс, бывший институтский преподаватель, новый мессия? Чем он зарабатывает и зачем ему нужны ученики? Сумасшедший, мудрец, мошенник или чудак?
— Новая религия, объявившая все предшествующие догматизмом? Как мало нам дано, и на сколь многое мы претендуем!
Задумавшись, он ехал в автобусе, рассеянно глядя в заднее стекло. В тот момент, когда автобус, миновав мост, на краю которого высилась огромная статуя солдата с поднятой рукой и винтовкой с примкнутым штыком, стал сворачивать налево, Денис, боковым зрением, случайно заметил, что рядом с железнодорожным полотном, на обочине дороги — там, где кончался железный бордюр, были смяты чахлые кусты, в них стояла ярко-желтая милицейская машина и обычный грузовик, к которому несколько человек цепляли трос. Этот трос уходил вниз, в неглубокий кювет, откуда, торчала задняя часть «жигулей».