«Странно, что он так доволен и спокоен, ведь последний раз мы виделись в тот проклятый вечер, когда я указал ему совсем не на ту девушку… Что случилось и почему у него такая довольная рожа?»
— Что вы на меня так смотрите?
— Да нет, ничего… — слегка растерялся Александр Павлович, — просто… Ну в общем…
— Короче, вы хотите узнать, чем все закончилось?
— В общему да. Вы же планировали ее похитить?
— Была такая мысль. Надо было надавить на ее дядю, поскольку эта сволочь решила выйти из дела, — Вячеслав коротко засмеялся. — Вот такие вы, коммунисты, пока распродаете богатства Родины — все в порядке, но стоит перейти на то, чем занимаются во всем цивилизованном мире — оружие, девочки, наркотики, как тут же вспоминаете о своем возрасте… Этот деятель заявил мне то же, что когда-то заявил Ворошилов в ответ на предложение принять участие в одной политической авантюре: «Я хочу, чтобы меня похоронили у кремлевской стены!» Но ведь у кремлевской стены уже не хоронят!
— Честно говоря, я не очень понял, что вы имеете в виду, — осторожно заметил Александр Павлович. На самом-то деле он прекрасно все понял, но его сильно пугала эта ненужная откровенность Вячеслава. В конце концов, зачем ему обо всем этом знать? Он только посредник — посредник, и ничего больше!
— Я имею в виду, что мы свое дело сделали…
Услышав это, Александр Павлович заметно поежился, но Вячеслав не заметил.
— … Зачем нам было похищать эту девчонку, да еще занимать под нее целую квартиру, да еще ставить кого-то сторожить? Мои ребята ее трахнули, дядя напуган, и все в порядке. Впрочем, теперь, это, уже не имеет значения…
— Постойте, постойте, какие ребята, кто трахнул? — Александр Павлович побледнел.
— Ну, Палыч, ты меня удивляешь; — Вячеслав хмыкнул и, закурив, снова придвинул собеседнику бокал, предварительно отпив из своего. — Ты не знаешь, что значит трахнуть?
— Знаю, но ведь…
— Да, мы собирались ее похитить. Но поскольку обстоятельства изменились, я решил дать своим ребятам возможность поразвлечься. Тем более, они люди простые, деревенские, один из какого-то захудалого горного аула, а другой с Рязанщины. Что они видели в этой жизни и что знают? Если хотя бы один из них назовет любой, самый известный, из школьной программы стишок Пушкина, я готов заплатить сто баксов.
— Да им проще кого-нибудь убить! — не удержался Александр Павлович.
— Верно, — охотно согласился Вячеслав. — И именно поэтому ты их боишься, а они тебя — нет. А знаешь, почему они ничего не боятся? Да потому, что ни хрена не дорожат собственной жизнью! Зачем она им и что они могут в ней делать, если только не будут выполнять мои приказы, а потом тратить полученные бабки на блядей и приличные рестораны? Да ничего! А как говорил кто-то из древних, человек, презирающий собственную жизнь, становится хозяином чужой…
— Это сказал Сенека.
— Правда? Ну вот видишь, ты это знаешь, я это знаю, у меня дядя был журналистом, а они этого не знают. Давай лучше выпьем, Палыч, тем более, что я тебя уважаю. Это ж надо — найти пугач, даже на заходя в квартиру!
Действительно, однажды Александр Павлович сумел по одной только схеме квартиры найти то место, куда сам же Вячеслав спрятал по пьяному делу свой пистолет, а потом никак не мог найти.
— Я на машине, — неуверенно отодвигая бокал, сказал он, но Вячеслав в этот момент закусывал и ничего не ответил. — Кстати, вы говорили о том, что теперь все это уже не имеет значения?
— Не имеет, — немедленно подтвердил Вячеслав, — эта старая гнида вздумала утаивать от нас доходы, так что теперь ему все равно хана…
«Надо немедленно рвать отсюда, — судорожно подумал Александр Павлович, вставая с места и ругая себя за ненужное любопытство, — мне надо немедленно отсюда рвать».
— Пойдем вместе, мне тоже надо спуститься в зал, — согласился Вячеслав, истолковав его движение по-своему.
Александру Павловичу уже было не до игры и хотелось только одного — поскорее добраться домой. Но еще меньше ему хотелось появляться в обществе Вячеслава.
«Странно, — подумал Юрий, случайно оторвав взгляд от рулетки как раз в тот момент, когда подвезший его мужчина вновь появился в зале в сопровождении высокого, одетого в элегантный светлый костюм молодца, — но ведь именно эту физиономию я сегодня уже видел…»