Тем временем лодка попала в самую стремнину и начала продвигаться вперед быстрее, чем прежде. Мукомолы, работавшие на мельницах, заметив, что по реке движется лодка и что ее несет прямо в водоворот, образуемый мельничными колесами, схватили длинные шесты и выбежали на плотину, чтобы остановить лодку, а как лица их и одежда были в муке, то вид у них был довольно страшный <…>».
Дон Кихот, выкрикивая угрозы, обнажает меч, но все же мукомолам удается спасти рыцаря и Санчо, хотя и опрокинув их в воду. Владелец лодки требует возмещения убытков, и Дон Кихот соглашается заплатить. «Затем он возвысил голос и, повернувшись лицом к мельницам, молвил:
— Кто бы вы ни были, друзья мои, ввергнутые в это узилище, простите меня: к несчастью для меня и для вас, я не могу выручить вас из беды. Видно, подвиг сей какому-либо другому рыцарю предуготован и предназначен».
Любопытно, что в эпизоде с водяными мельницами ни сам Дон Кихот, ни его оруженосец не вспоминают эпизод с ветряными мельницами из первой части.
ГЛАВА 30
Дон Кихот встречает охотящихся герцога с герцогиней. Они узнают его и, желая позабавиться, приглашают в свой замок, где ему оказывают прием, достойный странствующего рыцаря.
ГЛАВА 31
Дон Кихот приказывает Санчо обуздать свой язык. Но за него вступается герцогиня:
«— Клянусь жизнью моего мужа, — сказала герцогиня, — что Санчо не отойдет от меня ни на шаг. Я его очень люблю и знаю, что он очень умен».
Здравомыслящий священник, оказавшийся за герцогским столом, отчитывает Дон Кихота.
«Духовник, слышавший весь этот разговор про великанов, душегубов и колдовство, догадался, что это и есть Дон Кихот Ламанчский, которого историю герцог читал постоянно, между тем духовник порицал его за это многократно и уверял, что глупо с его стороны читать подобные глупости. И вот теперь, совершенно удостоверившись в правильности своих предположений, он в превеликом гневе заговорил с герцогом:
— Ваша светлость! Вам, государь мой, придется давать ответ Богу за выходки этого молодца. Я склонен думать, что этот самый Дон Кихот, Дон Остолоп или как его там, не столь уж слабоумен, каким ваша светлость себе его представляет, а потому и не след вам потворствовать его дурачествам и сумасбродствам.
Затем он обратился непосредственно к Дон Кихоту и сказал:
— Послушайте вы, пустая голова: кто это вам втемяшил, что вы странствующий рыцарь и что вы побеждаете великанов и берете в плен лиходеев? Опомнитесь и попомните мое слово: возвращайтесь к себе домой, растите детей, если у вас есть таковые, занимайтесь хозяйством и перестаньте мыкаться по свету, ловить в небе журавля и смешить всех добрых людей, знакомых и незнакомых. Откуда вы взяли, что были на свете и сейчас еще существуют странствующие рыцари, не к ночи будь они помянуты? Где же это в Испании водятся великаны или в Ламанче — душегубы, и где эти заколдованные Дульсинеи и вся эта уйма чепухи, которая про вас написана?»
ГЛАВА 32
Дон Кихот дает священнику красноречивый ответ: «по-вашему, это бесплодное занятие и праздное времяпрепровождение — странствовать по миру, чуждаясь его веселий и взбираясь по крутизнам, по которым доблестные восходят к обители бессмертия?» Потом он беседует о Дульсинее с герцогом и герцогиней.
«— Одному Богу известно, существует Дульсинея на свете или же не существует, вымышлена она или же не вымышлена, — в исследованиях подобного рода нельзя заходить слишком далеко. Я не выдумывал мою госпожу и не создавал ее в своем воображении, однако все же представляю ее себе такою, какою подобает быть сеньоре, обладающей всеми качествами, которые способны удостоить ее всеобщего преклонения, а именно: она — безупречная красавица, величавая, но не надменная, в любви пылкая, но целомудренная, приветливая в силу своей учтивости, учтивая в силу своей благовоспитанности и наконец бесподобная в силу своей родовитости, ибо на благородной крови расцветает и произрастает красота, достигающая более высоких степеней совершенства, нежели у низкого происхождения красавиц».
Герцогиня уверяет, что верит в существование Дульсинеи: «Одно только обстоятельство все же меня смущает и вызывает несколько недоброжелательное чувство по отношению к Санчо Пансе. Смущает же меня вот что: в упомянутой книге говорится, что Санчо Панса, явившись к сеньоре Дульсинее с письмом от вашей милости, застал ее за просеиванием зерна, и в довершение всего говорится, что зерно было низкого сорта, и это как раз и вызывает у меня сомнение в знатности ее рода».