Что касается апостола, то он предъявляет им ещё один довод. Он был служителем как благовестия, так и собрания, как говорится чуть ниже, - двух очень разных сфер, которые так ярко соединяются в одном и том же индивидууме. Он был служителем того и другого, и в последней, казалось бы, в особом и значительном смысле: не просто служа собранию, но будучи орудием, которым воспользовался Бог, чтобы показать нам его суть и призвание более всех других. Действительно, мы можем сказать, что Павел представляет евангелие как явление высшей божественной справедливости, в то время как он один раскрывает в своих посланиях тайну Христа и собрания. Может показаться, что это сильно сказано, и я не удивлюсь, что у того или иного человека не пройдёт изумление, пока он не сверит все точка в точку с Писанием, ибо, вероятно, многие не смогут этому поверить, пока не убедятся в истинности этого.
Однако я должен повторить, что нет ни одного апостола, который так много говорит об оправдании верой, как апостол язычников. Иаков заведомо представляет то, что многие считают трудным; а по моему мнению, это вполне согласовано и равным образом вдохновлено Богом и весьма важно для человека, но не то же самое и не с той же целью. С первого взгляда осознание подобного факта несколько шокирует, но коль скоро это факт, как я решительно утверждаю, то разве понимание его не имеет величайшего значения? Ни Иаков, ни Пётр, ни Иуда не рассматривают оправдание пред Богом верой в Иисуса. Кто же делал это? Только Павел. Я весьма далёк от того, чтобы намекать, что Пётр, Иаков, Иоанн, Иуда и все остальные не проповедовали оправдания верой. Но именно Павлу, и одному только Павлу, было вверено передать эту великую истину в своих посланиях, и он один употребил эту хорошо известную фразу. Никто из остальных не упомянул этого - ни один. Несомненно, они учили тому, что не противоречило этому и даже предполагало это. Они настаивали на других истинах, которые несовместимы ни с чем другим, кроме оправдания верой, что он часто и открыто утверждал.
Таким образом, между всеми апостолами царит совершенная гармония, хотя Павел был прежде всего служителем благовествования и служителем собрания. Он не только проповедовал первое и наставлял второе (что другие, без сомнения, тоже делали), но он, как никто другой, сумел присовокупить благовествование к богоугодным писаниям, и он, единственный из всех, самым полным образом охарактеризовал собрание. Поэтому он вполне мог говорить (и как это было серьёзно для колоссян, что понадобилось говорить это в качестве предостережения!), что был служителем обоих. Однако тогда не было недостатка в людях, которые отрицали, что он был апостолом. Самые достопочтенные служители Бога неизменно возбуждают сильнейшую людскую вражду. Но горе таким греховным и неблагодарным противникам, тем более, что они упоминают имя Господа. Некоторые прежде были не иудеями и не язычниками, а крещёнными мужчинами и женщинами. Именно они поддались этим враждебным чувствам. Возможно, они мало принижали или совсем не принижали его личных качеств; может быть, они даже пытались снизойти к нему и покровительствовать. Но то, из-за чего они враждовали с ним, как раз и было тем, за что более всего должны они были признать свой долг пред Богом. Сатана знал, что делал, отчуждая многих христиан от этого благословенного человека Бога и браня его служение и свидетельство, которое было вверено ему.
Апостол, однако, говорит о своём служении в этих двух отношениях: в благовествовании, которое универсально по отношению к каждому творению под небесами, и в собрании, которое есть особое и избранное тело. Что касается благовествования, то речь идёт не о том, слышит ли каждая тварь, но какова эта сфера; и несомненно, что, если бы апостол мог проповедать каждому индивидууму в этом мире, он бы с радостью сделал это. По крайней мере, такова была его миссия. Ни одно сословие не состояло под запретом, ни одному индивидууму не было отказано в лучах небесного света. По своей собственной природе подобное небесным лучам, оно было солнцем не только для одной половины мира, но для каждой его части. Поэтому он говорит собранию: “Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь, которой сделался я служителем по домостроительству [или распорядительству] Божию, вверенному мне для вас, чтобы исполнить слово Божие”.